Том 6/2. Доски судьбы. Заметки. Письма - [11]

Иногда время есть описание действия, например, удивительное время 10⁵ + 10⁴ + 11⁵; оно просто описывает состояние первичного числа 10⁵ и уход единицы из показателя степени в подстепенную величину, отчего из старого числа получилось 10⁴ с одной стороны, и 11⁵ с другой стороны, и затем в одном соединении запечатлевает все три состояния, точно три положения ноги шагающего человека. Такие времена напоминают [ленту кино] ремень для теней, где переданы последовательные возрасты событий. Здесь, точно художник тени, время сохранило в действиях сложения три снимка одного явления, запечатлев действием сложения три возраста перехода единицы из показателя степени в подстепенное количество, его последовательные возрасты.

Иногда время удивляет скупостью чисел или начертания при огромной величине, например, 6⁶ дней – время между падением самодержавия в России и Франции <…>.

В жизни каждого явления есть свой полдень, полный сил, своя утренняя заря и своя вечерняя заря; одни явленья длятся мгновенья, другие – столетья. И вот основной закон в том, что восход явления происходит под знаком «два», а закат явления, его вечер, строится в стране числа «три».

Нужно еще раз подчеркнуть, что язык как часть природы знал об этом. Это можно прочесть в таких словах как дорога – путь для большого, сильного движения и тропа – путь для слабого, затрудненного движения, где «трудно» идти, а движение бесплодно тратится. Между делом и трудом та разница, что труд может быть, хотя и трудным, но бесплодным, а дело, хотя и легким, но всегда будет «делом».

Таким образом, труд относится к владениям числа «три», а дело строит свой мир под знаком «два».

Эта же разница лежит в основе слов день и тень. Бытие в течение дэ-времени и небытие в течение тэ-времени.

Те, кто принимает слова в том виде, в каком они поданы нам разговором, походят на людей, верящих, что рябчики живут в лесу голые, покрытые маслом и сметаной, – в каком виде они бывают поданы ко столу.

В старинном противоречии легкого и властного дневного, похожего на день, духа и трудного и темного, похожего на тень, тела и туши (туловища) тоже скрыта граница владений «двух» и «трех».

Наконец, возьмем два слова: даровитый и тароватый; даровитый – чье дело дает «да», идет к успеху, тароватый – тот, кто раздает, тратит себя.

Или затор, когда лед на осенней Волге мешает движению судов, и задор, то есть то свойство души, которое желает движения и вызывает его.

Доля – путь в будущем, тот путь, по которому дано идти; только, точка, тын, тыл, темь – конец пути, остановка.

Родственны «тройке» понятия смерти: труп, труна, туша, травить, трата, трение, трусость, тухнуть, тело.

Трава мешает ходить ногам человека, задерживает; яд останавливает движение жизни; отсюда трава – и название растения, и имя яда, отрава.

Напротив, душа, дело, добро, дорога родственны «двум».

* * *

Есть закон неизменности чисел. Придайте человеку такие размеры, чтобы то небо, на которое мы смотрим, помещалось бы на одном полушарии его кровяного шарика. Он будет велик. И все же его спутниками будут все те же числа, которые знаем и мы, так как ряд чисел не меняется от выбора единицы. И легко доказать, что из всех чисел вида x = 3·2²ⁿ (n – переменная величина, которою может быть любое из чисел) он будет знать те же два числа 48 и 768, как и мы. Роковая черта, замыкающая наш опыт, заключается в том, что для больших чисел не они укладываются в нашем опыте, но наш опыт, как песчинка, целиком исчезает в громадах их времен, погребенный внутри этих чисел-утесов.

Похожее на небоскреб наше уравнение так быстро уходит вверх, что кроме первых значений – 48, 768 и следующего – 196608, которое еще находится в поле нашего зрения, другие значения x уже не пройдут через поле нашего зрения. Эта же судьба ждет и нашего человека-великана.

Утешением может служить то, что благодаря этому необходимая доля тупоумия равномерно разлита по вселенной и, если мышление и бытие одно и то же, этим вызваны скудость и однообразие законов вселенной.

Итак, несмотря на то, что существует бесконечно много значений уравнения x = 3·2²ⁿ, которые, громоздясь друг на друга, будут уходить в небо, из них в мир кругом единицы (познающее Я) попадет только несколько первых, главным образом 48 и 768. Вот почему они так сильно повторны в нашем мире, точно одно и то же пламя свечи в бесчисленных зеркалах. Во времени они соединяют последовательные звенья подобной цепи, в которой убыль уравновешена с ростом и нет ни роста, ни упадка. Это объясняется тем, что они составлены произведением числа 3 и 2, уравновешивающих друг друга.

<Качели> >*

Мы часто ощущаем, проходя тот или иной шаг по мостовой судьбы, что сейчас все мы, всем народом, опускаемся в какой-то овраг, идем книзу, а сейчас взлетаем кверху, точно на качелях, и какая-то рука без усилия несет нас на гору.

И тогда у целого народа кружится голова от ощущения высоты, внезапно открытой ему, точно человек на качелях взлетел на самую высокую точку над головой.

Эти вековые качели народов, – молитвенным служением им был храм, стоящий на площади каждой деревни, – бесхитростная любимая игра сел, языческий храм в виде двух столбов с доской, среди праздничной молодежи, следуют следующему правилу времени.