Том 6/1. Статьи. Ученые труды. Воззвания - [17]

Отсюда две бездны Мережковского: одна его бездна как бы относится к Случевскому, другая к народнику Кольцову и Гоголю (1809). Холодное творчество Мережковского связано с «я» и «они».

Юлий Словацкий («Панна Венеда») разделен 2.28 от Фадея Костюшко – 1809,1753.

Не менее странен ряд Каченовский (1), Одоевский, Тютчев (2), Блаватская – 1775, 1803, 1831. Суть этого ряда – вершины «величавой веры» и «жалкого неверия» в Русь. Каченовский как ученый противник Карамзина отвергал подлинность киевских летописей и «Русскую Правду». Это высшие размеры научного сомнения, кем-либо когда-либо проявленные. И Тютчев, пришедший через 28 лет, во имя священного обуздал рассудок и указал сомнению его место.

Итак, не оттого ли Тютчеву присуща высокая вера в высокие судьбы России (известные слова: «Умом России не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать – в Россию можно только верить»), что за 28 лет до него жил Каченовский, и не к Каченовскому ли обращены эти гневные слова? «У ней особенная стать – в Россию можно только верить»!

Конечно, Тютчев и Одоевский должны были родиться в одном году. На это указывает особая, более не встречающаяся, тайна имен. В этом уходе на остров веры спутником Тютчеву и был Одоевский. Тютчеву и Одоевскому должно быть благодарными за одни их имена. Имена Тютчева и Одоевского, может быть, самое лучшее, что они оставили. Странно, что «Белая ночь» звучало бы настолько плохо, насколько хорошо «Белые ночи». Белыми ночами как зовом к северному небу скрыто предсказание на рождение через 28 Бредихина, первого русского, изучавшего хвостатые звезды, и брошено указание на родство 2-го знания с звездным.

Блаватская – перенесение предания Тютчева в Индию, а Козлов (1831) дал высший уровень смутной веры. В бегстве от

Запада Блаватская приходит к священному Гангу. Этот ряд может быть назван рядом угасания сомнения, так как на смену Каченовскому приходят те люди, кто – то устало, как Одоевский, то с оттенком строгого долга, как Тютчев, то пылко, как Блаватская, – верят большему и в большее, чем средние люди.

Также через 28 лет после Мятлева (1796), осмеявшего в Курдюковой поклонение Западу сверх меры, был Августин Голицын, 1824, парижанин, католик и сын католика. Истина здесь переменила знак.

Григорович 1822. Ясинский 1850.

При имени писателя Григоровича вспоминается Антон Горемыка, главное лицо повести, и кружево кругом рук писателя; это повесть про несчастную судьбу крепостного. Несправедливые господа и суровый быт мешают ему проявить прекрасные задатки природы и свою прекрасную душу.

У Ясинского, наоборот, покорно закону 28 лет, притязает на чужие слезы и сострадание читателя не Антон, а помещик, потомок господ Антона. В силу 28 лет права на слезы читателя перешли от крепостного, выставленного в непривлекательном виде хитреца и дельца, на нежного слабого господина, гибнущего от доброты.

Оба писателя по-своему сословны. Но теневое у Григоровича освещено сочувствием у Ясинского, а помещик в слабом мученическом сиянии. Наружность Ясинского также противоположна Григоровичу: неряшливый вид, громадная борода.

Начитанный ученый Веселовский и пылкий Белинский. Более ученый Веселовский и красноречивый Белинский также разделены 28 годами (1838 и 1810).

Задача ученого Веселовского – найти общеевропейские черты в эпосе (Китоврас и т. д.), между тем писания Белинского определяют удельный вес в писателе народно-русского начала (Пушкин и т. д.). Кто был истинно писателем?

Ряд Лавров (1), Максим Ковалевский (2): 1823, 1851.

У Лаврова выступает личность – первый двигатель общества, а М.Ковалевский через 28 лет выступил с родовым бытом, новой палицей ученых боев, давших ему имя. Племя (род) сменило единицу, в чем сказалось 28 лет.

Если вы знаете, что Герцен бил в колокола, то готовьтесь к тому, что Ткачев (человек, живший через 28) станет бить в набат. Набат – это больше, чем просто дергать веревку колокола. Это не шутка и не праздничная обязанность человека на колокольне. В самом деле, у Ткачева было право на набат. Он родился в 1840, Герцен в 1812. Год Герцена оттеняет родившийся вместе с ним изящный Панаев, свидетель времени Пушкина.

Кукольник 1812, Успенский 1840; и вот нравы Растеряевой улицы были недоумевающим ответом на «Рука Всевышнего отечество спасла».

Родившийся в 1817 г. Алексей Толстой, не падая «на брюхи» перед народом и защищая восточную гордость и спесь, шел против течения. Кто, кроме косматых народников и надушенных западников, мог быть до и после него?

И точно, за 28 лет родился известный западник Тургенев, парижанин 1789, писавший на галльском наречии о русских делах, приговоренный к смертной казни (резкие признаки западничества); через 28 народник Златовратский 1845 (знамя правоверного народничества).

Ряд: Кропоткин 1842 и Бакунин 1814 = 28. Кропоткин в сущности был мирный, но рассерженный ученый.

Это само по себе замечательно; значение ряда усиливается тем, что за 28 до Бакунина родился Уваров 1786, связавший одним обручем слова: «православие, самодержавие, народность». Это один из резких случаев маятника в понимании истины. Кропоткин умереннее Бакунина. Весь ряд: Уваров 1786, Бакунин 1814, Кропоткин 1842; Уварова и Морозова (1590), написавшего «Уложение», разделяет 28·7.