Том 5. Золотое руно - [54]

Зоркие глаза Ифинои выискивали среди них хорошенького мальчика, чтобы взять его себе (ибо она уже достигла брачного возраста), и вот ее взгляд упал на Гиласа. Она многозначительно улыбнулась ему. Гилас покраснел и ответил застенчивой улыбкой.

— Веди нас, дорогое дитя! — крикнул Ясон. — Мы все до одного следуем за тобой. — Он распустил свою длинную гриву и взял в руку дротик, который дала ему Аталанта в Метоне в знак того, что будет верна ему как вождю; дротик был с железным наконечником, а рукоятку украшали три тонких золотых ленты. Затем он надел свой лучший плащ, цвета пурпура, плащ был расшит символами, рассказывающими историю утраты Руна, хотя, незнакомый с языком искусства не понял бы их значения. Спереди были видны Фрикс и Гелла, летящие по воздуху на спине золотого барана, Гелла при этом падала в объятия Тритонов и Нереид, в то время как Нефела, мать этих детей, в виде облака, хлопая плащом, создавала ветер, гнавший их вперед, а Триединая Богиня, представленная, как три прекрасные женщины, держатся за руки, попирала ногами распростертого Афаманта, их отца. Баран, казалось, что-то говорил Фриксу. Стервятник терзал печень мужчине, скорее всего Прометею, в руке он держал огненное колесо, а позади возвышалась заснеженная гора. На самом деле так обозначался Фрикс после прибытия в Колхиду. Под огненным колесом подразумевалось посвящение Руна святилищу Прометея, а стервятник указывал на то, что Фриксу не были устроены достойные похороны. Изображение Ясона, размахивающего копьем в пещере Хирона, который был представлен получеловеком-полуконем, наигрывающим на флейте, было столь же таинственное; Ясон казался пигмеем, на которого нападет чудовище с трубкой, пускающей отравленные стрелы.

Другие аргонавты начали принаряжаться и прихорашиваться, и после того, как они покончили с туалетом, они выглядели блестяще, Ясон спросил:

— Кто остается охранять корабль на случай нападения? Ты, Мелапм? Ты, Маленький Анкей?

Эти двое согласились остаться, хотя и были разочарованы, что не идут с остальными, но неожиданно Геркулес сказал:

— Ступайте оба! Мы с Гиласом остаемся здесь. Он еще недостаточно взрослый для развлечений того рода, что нам обещают. Если я оставлю его в обществе той горячей юной девицы; она совратит его так же быстро, как солнце растапливает масло.

Глаза мальчика затуманились от обиды. Он взмолился:

— Геркулес, отпусти меня! Со мной ничего плохого не случится. Я ведь уже почти мужчина!

Аталанта, у которой было доброе сердце, сказала:

— Геркулес, отпусти его и сам иди. Я возьму на себя обязанности стража. Признаюсь, я собралась поточить лясы с этими прелестными лемносскими девушками, а заодно и поесть чего-нибудь вкусненького. Но я вполне могу и остаться: я не могу принять участия в любовных играх, которые, похоже, последуют за пиршеством, и буду только стоять на пути у других. Так что иди, Геркулес, убережешь Гиласа от беды, подав ему пример добродетели.

Тут вмешался Ясон:

— Одной женщины недостаточно, чтобы охранять «Арго».

Аталанта сдержала гнев:

— Мелеагр может остаться со мной, если пожелает, — сказала она.

Геркулес рассмеялся:

— Да ты влюблена в Мелеагра, и ревность не позволяет тебе отпустить его к лемносским бабам. Хочешь сохранить его для себя?! Но я не оставлю тебя с ним наедине, а то еще накличу неудачу. Ты не можешь спокойно отпустить Мелеагра от себя, а я не могу спокойно оставить его с тобой, а не то как бы ты Артемиду не разгневала: докучая ему своими приставаниями. Нет, нет! Мы с Гиласом останемся, верно, мой дорогой мальчик?

Он заключил Гиласа в свои медвежьи объятия и стискивал его, пока тот не пропищал:

— Да, да, Геркулес! Отпусти меня! Я сделаю все, как ты говоришь. Только отпусти меня!

— Очень хорошо, — сказала Аталанта. — Пусть будет, как ты желаешь.

Мелеагр отстал от остальных и прошептал ей:

— Милая, давай поговорим с Геркулесом. Предложим ему позаботиться о Гиласе, пока он будет с остальными на пиру, который он ни за что не пропустит. Гиласа ничто так не порадует, как возможность освободиться на несколько часов от общества своего приемного отца. Если Гилас будет свидетелем нашего целомудренного поведения, Геркулес не сможет возражать против того, чтобы мы остались вместе.

Аталанта кивнула, и Мелеагр пошел к Геркулесу, но тот, услышав его слово, помахал пальцем у него перед носом.

— Нет, нет! — вскричал он. — Я понял, что вы затеваете. Хочешь порезвиться с Аталантой под предлогом охраны корабля? Но стоит мне повернуться к вам спиной, вы бросите Гиласа в объятия Ифинои, а после заявите, что он все время был с вами. Нет, нет, я останусь здесь, понятно? Нет у меня особого желания идти в Мирину. Не такое уж удовольствие доставляет мне любовь, которой, как вы можете предположить, я занимался с огромным количеством женщин… Охо-хо! не везет мне. Женщины всегда хотят от меня сына, такого же высокого и сильного, как я. А я всегда хочу дочку, такую же тоненькую и хорошенькую, как она. И всякий раз проигрываю, а она выигрывает. Наверно, это все из-за Геры — подумайте только: двести или триста сыновей, и ни одной дочери! Священные Змеи! Вы слышали когда-нибудь о чем-нибудь подобном? Но я великодушен и решил отказаться от состязания… Так о чем мы говорили минуту назад?