Том 5. Жизнь и приключения Николаса Никльби - [36]

— Разумеется,— сказал Сквирс, телеграфируя тем же способом.— Полный стакан.

Итак, Николас получил полный стакан и, занятый своими мыслями, выпил его в счастливом неведении о предшествовавшей сцене.

— На редкость сочный бифштекс,— сказал Сквирс, положив нож и вилку, после того как некоторое время трудился над ним в молчании.

— Это первосортное мясо,— сообщила его супруга.— Я сама выбрала славный большой кусок для…

— Для чего? — быстро воскликнул Сквирс.— Неужели для…

— Нет, нет, не для них! — перебила миссис Сквирс.— Для тебя, к твоему возвращению. Бог мой! Уж не подумал ли ты, что я могу сделать такой промах?

— Честное слово, дорогая моя, я не знал, что ты хотела сказать,— ответил побледневший Сквирс.

— Тебе нечего беспокоиться,— заметила его жена, от души рассмеявшись.— Придет же в голову, что я могу быть такой дурочкой! Ну-ну!

Эта часть диалога была, пожалуй, неудобопонятна, но в округе ходила молва, что мистер Сквирс, будучи, по мягкосердечию, противником жестокого обращения с животными, нередко покупал для кормления своих питомцев туши рогатого скота, умершего естественной смертью; быть может, он испугался, что неумышленно проглотил какой-нибудь лакомый кусок, предназначавшийся для юных джентльменов.

Когда поужинали и маленькая служанка с голодными глазами убрала со стола, миссис Сквирс удалилась, чтобы запереть в шкафу остатки ужина, а также спрятать в надежное место одежду пяти питомцев, которые только что приехали и находились на середине тяжелого подъема по ступеням, ведущим к вратам смерти вследствие пребывания на холоду. Их угостили легким ужином — кашей — и уложили бок о бок на маленькой кровати, чтобы они согревали друг друга и грезили о сытной еде с чем-нибудь горячительным после нее, если фантазия их была направлена в эту сторону. Весьма вероятно, что так оно и было.

Мистер Сквирс угостился стаканом крепкого бренди с водой, смешанных половина на половину, чтобы растворился сахар, а его любезная спутница жизни приготовила Николасу крохотную рюмочку той же смеси. Когда с этим было покончено, мистер и миссис Сквирс пересели поближе к камину и, положив ноги на решетку, завели шепотом задушевный разговор, а Николас, взяв «Спутник учителя», читал интересные легенды на самые разнообразные темы и все цифры в придачу, нимало об этом не думая и не сознавая, что делает, словно пребывал в магнетическом сне.

Наконец мистер Сквирс устрашающе зевнул и высказал мнение, что давно пора спать; после такого намека миссис Сквирс и девушка притащили небольшой соломенный матрац и два одеяла и приготовили ложе для Николаса.

— Завтра мы вас поместим в настоящую спальню, Никльби,— сказал Сквирс.— Позвольте-ка! Кто спит в постели Брукса, дорогая моя?

— В постели Брукса? — призадумавшись, повторила миссис Сквирс.— Там Дженнигс, маленький Болдер, Греймарш и еще один… как его зовут…

— Совершенно верно,— подтвердил Сквирс.— Да! У Брукса полно.

«Полно! — подумал Николас.— Пожалуй, что так».

— Где-то есть местечко, я знаю,— сказал Сквирс,— но в данную минуту я никак не могу припомнить, где именно. Как бы там ни было, завтра мы это уладим. Спокойной ночи, Никльби. Не забудьте — в семь часов утра.

— Я буду готов, сэр,— ответил Николас.— Спокойной ночи.

— Я сам приду и покажу вам, где колодец,— сказал Сквирс.— В кухне на окне вы всегда найдете кусочек мыла. Это для вас.

Николас раскрыл глаза, но не рот, а Сквирс двинулся к двери, но снова вернулся.

— Право, не знаю,— сказал он,— какое полотенце вам дать, но завтра утром вы как-нибудь обойдетесь без него, а в течение дня миссис Сквирс этим займется. Дорогая моя, не забудь!

— Постараюсь,— ответила миссис Сквирс,— а вы, молодой человек, позаботьтесь о том, чтобы умыться первым. Так полагается учителю, но они, когда только могут, обгоняют его.

Затем мистер Сквирс подтолкнул локтем миссис Сквирс, чтобы та унесла бутылку бренди, иначе Николас может угоститься ночью, и когда леди с величайшей поспешностью схватила ее, они вместе удалились.

Оставшись один, Николас, очень взволнованный и возбужденный, несколько раз прошелся взад и вперед по комнате и, постепенно успокоившись, присел на стул и мысленно решил: будь что будет, а он попытается некоторое время нести все тяготы, какие, быть может, его ждут, и, помня о беспомощности матери и сестры, не даст дяде ни малейшего повода покинуть их в нужде. Добрые решения почти неизменно оказывают доброе воздействие на дух, их породивший. Он почувствовал себя не таким угнетенным и — юность жизнерадостна и полна надежд — стал даже надеяться, что дела в Дотбойс-Холле, пожалуй, обернутся лучше, чем можно было предполагать.

Приободрившись, он собирался лечь спать, как вдруг у него из кармана выпало запечатанное письмо. Уезжая из Лондона, в спешке, он не обратил на него внимания и с тех пор не вспоминал о нем, но теперь оно сразу воскресило в его памяти таинственное поведение Ньюмена Ногса.

— Боже мой! — сказал Николас.— Какой удивительный почерк!

Оно было адресовано ему, написано на очень грязной бумаге и таким неровным и уродливым почерком, что его едва можно было разобрать. С великим, трудом и недоумением ему удалось прочесть следующее: