Том 5. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне - [113]
Полина. А вот я люблю деревню.
Жюльетта. Я тоже, но нельзя любить ту деревню, где живет тетя Зоя. Там отвратительно, и грустно, и вечный дождь, и ты там одна, одна, ото всего оторвана… Ну, да ведь тебе это безразлично! Ты никем не интересуешься, никого не любишь.
Полина. Потому что у меня недоброе сердце… Это давно известно.
Жюльетта. Не хочу уезжать. Не хочу! (Пауза. Она придумывает всякие доводы.) А потом мне надеть нечего. (Берет отдельные вещи и роняет их куда попало.) Вот гляди — вот, вот! Ну, как быть нарядной в таких тряпках?
Полина. Чтобы быть нарядной, многое нужно, многое, чего у нас нет.
Жюльетта. Не знаю, почему ты всегда стараешься сказать мне что-нибудь неприятное? (Подбирает платья.)
Полина. Да ведь это же само по себе неприятно. Все равно скажу я или не скажу. Мы не богаты, не можем угнаться за богатыми. Ты и сама это знаешь, мне и говорить незачем.
Жюльетта. Да, но когда говорят, это еще неприятнее. Все равно… я не уеду.
Г-жа Бержере(выходит из дверей гостиной). Что здесь такое?
Жюльетта(разражаясь рыданиями). Мама… мама!
Г-жа Бержере. Ну, девочка, не огорчай меня.
Евфимия(входит из задней кулисы, руки у нее красные, в руках серая губка и щетка). Барыня, пришел господин Ру.
Г-жа Бержере. И вы открыли дверь в таком виде? Постыдились бы!
Евфимия. Я уж час подтираю пол в кухне, весь залило.
Г-жа Бержере. Не надо было оставлять кран открытым.
Евфимия. Я не виновата. Меня со всех сторон зовут, все сразу.
Г-жа Бержере. Не рассуждайте. Где господин Ру?
Евфимия. В столовой.
Г-жа Бержере. Попросите его в гостиную. Ах, нет! Постойте! Ведь там белье. Скажите прачке, пусть принесет сюда… (Евфимии.) Попросите господина Ру минутку подождать.
Евфимия выходит. Прачка и дочери приносят белье и наваливают к Бержере на письменный стол.
Прачка. Будете пересчитывать?
Г-жа Бержере. Нет, в такой тесноте немыслимо! Я вам доверяю…
Евфимия возвращается. Прачка уходит.
Господин Ру в гостиной?
Евфимия. Нет, барыня, он ушел. Он поговорил минутку с барином, а потом сказал, пойдет прогуляется, а потом сказал, вернется около пяти.
Г-жа Бержере. Скажите мне, как только он придет. (Проходит в гостиную.)
Жюльетта молча плачет. Полина хочет ее утешить. Входит Бержере; останавливает Полину жестом и говорит ей шепотом: «Оставь нас на минутку…» Подходит к Жюльетте, берет ее руку, продевает под свою, усаживает Жюльетту на стул, целует ее, садится напротив.
Бержере, Жюльетта.
Бержере. Ну же, девочка, ну! Ничего неприятного я тебе говорить не собираюсь и уверен, что ничем тебя не огорчу. Мне бы надо было переменить лицо, тогда бы ты охотно выслушала то, что я хочу тебе сказать. Надо бы, чтобы у меня было лицо ласковое, сестринское, молодое, такое, как у тебя, а не такое, как у отца, ревниво оберегающего свой авторитет, и даже не такое, как у старшего брата. К несчастью, я не могу этого сделать. И ты, чего доброго, тоже подумаешь, что я извлек свою мудрость из книг и что это — мудрость бесплодная и покрытая пылью, как они сами; ты подумаешь, что я хочу задушить твою молодость своей стариковской философией. Это не так! И чтобы разубедить тебя, я открою тебе одну тайну… Душа не старится… Моя душа того же возраста, что и твоя, — того возраста, когда чувствуют, желают, боятся и страдают, того возраста, когда надеются. Только я чувствую, думаю и страдаю уже очень давно. Вот и вся разница. Перед жизненными невзгодами все мы — старые и молодые — одного возраста.
Жюльетта. Папа!
Бержере. Бедная моя Жюльетта! Не смотри на меня так, широко открытыми глазами, полными страха и изумления. Забудь, что я твой отец, профессор Бержере, читающий курс на филологическом факультете, помни только о том, что я человек, способный понять все горести и сомнения, ибо я способен их испытывать… что я такой же человек, как и ты, которому понятно все, что волнует твою бедненькую встревоженную душу. Помни только об этом!
Жюльетта. О папа, я очень несчастна!
Бержере. Тогда выслушай меня. Прислушайся к шепоту сочувствующего тебе и более искушенною сердца… То, что случилось с тобой, девочка, случается часто, можно сказать постоянно, это в порядке вещей и неизбежно… Девочка вдруг начинает думать, что она стала взрослой…
Жюльетта. Но, папа…
Бержере. Она права. Но первое дыхание расцветшей жизни опьяняет ее. Ей всего хочется, и прежде всего — любви, любви, этой таинственной силы, трепет которой она чувствует даже в сухих страницах учебников истории и назидательных рассказов. И тогда всей поэзией, которую, читая и грезя, она накопила в своей головке, она разукрашивает первого встречного, прохожего, незнакомца, шепнувшего ей несколько неопределенных и банальных слов. Она не сознает, что сама наделила этого незнакомца теми поразительными достоинствами, которыми, как ей кажется, он блещет; бедная неопытная девочка не знает, что ее ослепляет отблеск собственных грез.
Жюльетта. Но, папа!..
Бержере. Милая Жюльетта, все это я говорю только для того, чтобы предостеречь тебя: будь осторожна, погоди, обдумай. Я почти не знаю молодого человека, которому ты столь поспешно подарила свое доверие и сердце. Но то, что я о нем знаю, меня не успокаивает. Ты знаешь, что он тебя любит? Знаешь, кто он? Ты уверена, что сама его любишь?
