Том 5. Стихотворения, проза - [155]

Елена. Ты говоришь, и мне кажется, что я в голубых гротах, где сиянья сливаются с ответными сияньями. Ты говоришь, и все сердце мое со сладкой болью устремляется к тебе. Во мне звучат струны. Я вся – как арфа, но это твое прикосновение создает во мне напевность. И мне страшно, что она кончится. В ней такое счастье. Я хочу еще звуков, еще, милый, говори.

Поэт. Я мысленно прохожу всю дорогу своей жизни, и вижу, что все в моей жизни было лишь смутным приближением к тебе. Я искал и не находил! Я был безжалостным. Я топтал и отбрасывал, когда то, к чему я приближался, обманывало своим ликом мою душу. Я не знаю, что такое жалость, потому что, принося с собой целый мир, отдавая в себе другому целое небо, все возможности, я невольно хотел такой же цельности в другом. Но полноты всех звуков и отзвуков я не находил нигде. Я через минуту обладанья, как через непрочный мост, который, пропустив путника, обрушивается, отходил, безвозвратно, от души и тела, которыми владел. Между мной и тем, кому я только что отдавал все сиянья своих глаз, вдруг вырастала широкая холодная река. Я был снова один по эту сторону, а обман оставался на том берегу. И, если ко мне доносились крики и мольбы, в которых звучали рыдания, я не отвечал на них, потому что знал, что это безвозвратно. И холодная река, убегая к безгранному морю, хоронила в себе отраженья минут, хоронила порою весь ужас сердечных кипений, которым так и не дано было вырваться наружу сполна.

Елена. Я слишком хорошо это знаю.

Поэт. Когда я увидел впервые тебя, я сразу узнал, что с тобой нас не разлучит холодная преграда. Ты взглянула на меня – помнишь? – когда я гордо бросил презрительное слово одному из тех ничтожных, вся жизнь которых проходит в том, что они сплетают путы для того, что рвется на волю. Твои глаза радостно блеснули, и так странно ты на меня взглянула, как будто душа твоя близко подошла к моей, и доверчиво – бесстрастно, но крепко, – поцеловала мою душу. Ты слегка склонила набок свою голову и заглянула мне прямо в глаза. Так склоняет набок свою головку певучая птичка, когда солнце тепло скользнет по ее горлу, издающему самые вдохновенные звуки. Я подошел к тебе – и это было не первое свидание, а радость желанной встречи после долгой-долгой разлуки.

Елена. Я полюбила тебя с первого взгляда.

Поэт. Наш последний миг будет как первый. В любви нет времени и нет «раньше» и «после». В любви, когда ее найдешь, узнаешь всем радостным сердцем эту безумно-сладостную достоверность, что вот так, как сейчас, будет и еще, и много, и еще, и всегда. Но, прежде чем я нашел тебя, я прошел по змеиностям несчетных дорог. Они жестоки, дороги любви. Один из великих людей Севера, чьи слова находят отклик в тысячах и тысячах сердец, горько и верно воскликнул, что дороги любви наполнены цветами и кровью, цветами и кровью.

Елена. Милый, зачем ты говоришь об этом? Мне больно. Я тоже знаю, что такое красный цвет. Я знаю все, о чем думают и думают красные цветы.

Поэт(встает). Цвет страсти, цвет гнева, цвет негодования, убийственный цвет, даже в тот миг, когда в нежном оттенке он – ласковый цвет стыда.

Елена. Милый, не нужно. Ты видишь, он уже разъединил нас. Ты ушел от меня, едва мы о нем заговорили. От нас навсегда отдалился этот кошмар красных цветов. Мне ласково и нежно в твоей голубой комнате. Мне сказочно и радостно видеть сквозь это огромное окно царство вершинной Белизны. От лампы струится золотистый свет, в нем ласковость детской сказки. Но погасим лампу и впустим к нам лунный свет.

Поэт, подходит к лампе и уменьшает ее пламя. Несколько раз вспыхнув, лампа гаснет. Наклоняясь к Елене, он целует ее в лоб, они оба, обнявшись, подходят к окну. Комнатой постепенно завладевает голубовато-зеленоватый свет луны. Молчание.

Елена. Лунный свет до нас доходит, но луна еще далеко. Она взойдет сегодня позднее.

Поэт. Я уже чувствую ее ласки на твоем и на моем лице. Ты стала еще воздушнее и нежнее.

Елена. Когда мы приближались к этим горам, она была серебряной. Когда мы были в самой тесной запутанности ущелий, она светила нам как золотая чаша, из которой пьют сладость индийские боги. А вчера она утратила часть своего золота. И сегодня она будет ущербной.

Поэт. Она красива всегда, от начала до конца. Как любовь.

Елена. Я жду, чтобы она глянула на нас через окно.

Поэт. Посмотри, как спокойны горные вершины. Они живут луною и молчанием. Я гляжу и вспоминаю о том, что было в безызмерно далеком прошлом нашей Земли. Гении Луны когда-то низошли сюда оттуда, и это от них у нас человеческий наш лик. Они отбросили от себя лучистую тень, и эти светлые призраки облекли нашу страстность. Они замкнули нашу бурю и все стихии нашей крови в эфирно-легкую одежду красивых стройных тел. Мы на Земле, но мы небесные. Нам дала свою воздушную загадочность Луна. Оттого-то мы так любим ее, когда мы любим. Оттого мы ждем ее возникновенья, когда мы счастливы, как счастливы сейчас, или когда мы жаждем и ждем сочетаний влюбленности. Оттого наше море безумствует, и волны тянутся к луне, когда нежный полумесяц пронзит глубокую лазурь своим серебряным намеком.