Том 5. Рукопись, найденная в ванне. Высокий замок. Маска - [132]

Он дышал хрипло. Видно было, как он силится разлепить веки, а я, откинувшись назад и поджав брюшко, всматривалась сверху в его запрокинутое лицо, не смея ни коснуться его ни отступить, ибо, пока он был жив, я не была в себе уверена. Жизнь уходила из него с каждым вздохом, а я помнила, что заклятие лежит на мне до его последнего дыхания, поскольку королевский приказ надлежит выполнить даже во время агонии, и не хотела рисковать, ибо он еще жил и я не знала, хочу ли его пробуждения. Что, если бы он хоть на минуту открыл глаза и взглядом обнял бы меня всю, такую, какой я стояла перед ним в молитвенной позе, бессильно смертоносная, с чужим плодом в себе, — было бы это нашим венчанием или немилосердно предусмотренной пародией на него?

Но он не очнулся, и, когда рассвет прошел между нами в клубах мелкого искрящегося снега, который задувала в окно горная метель, он, еще раз простонав, перестал дышать, и тогда уже успокоенная, я легла рядом, прильнула к нему, сжала в объятиях и лежала так при свете дня и во мраке ночи все двое суток пурги, которая укрывала нас нетающим одеялом. А на третий день взошло солнце.

1974 г.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Oт издательства

«Рукопись, найденная в ванне» увидела свет в 1961 году. Это было время «оттепели» в СССР, ветер перемен затронул и Польшу — в большей даже степени, нем нашу страну, где роман так и не печатался вплоть до 1993 года, — что, на деле, не вызывает удивления: роман этот с убийственной силой изображает суть тоталитарной системы с ее манией преследования, пронизывающей все и вся и превратившейся в образ жизни, с ее чудовищной, обезличенной бюрократической машиной — и, конечно же, ложью, ставшей Обязательной нормой бытия. Эти знаки тоталитарной страны, государства, читатель с легкостью вычленяет в «Рукописи...», казалось бы, повествующей всего лишь о Здании — о некоем учреждении разведки, не более того. Но тут же вспоминается, что такие автономные, самодостаточные структуры-гиганты — НКВД, КГБ, гестапо — возникают именно под крылом тоталитарных режимов.

Мало того, Станислав Лем, как всегда, создал произведение удивительно многослойное. «Рукопись...» — первоклассный психологический роман; в нем демонстрируется феномен порабощенного духа, личности, лишенной внутренней свободы и чувства собственного достоинства, — феномен, без которого тоталитаризм был бы невозможен.

В Польше, стране от века свободолюбивой, поработить дух не удалось, поэтому-то «Рукопись, найденная в ванне» была там опубликована немедленно после создания. Но — с одним цензурным условием: автору пришлось написать вводную главу, в которой читателю сообщается, что действие романа происходит в Америке, в каком-то Третьем Пентагоне и так далее.

«Я был вынужден, — писал он переводчику, — предпослать этому роману «Предисловие», в котором место действия фиктивно переносилось в Америку, в противном случае, как сообщил мне польский издатель, роман не сможет выйти в свет по цензурным соображениям» (из письма от 10 октября 1991 г.).

Это вынужденное «Предисловие» вошло во все польские и переводные 'издания. Нам проще всего было бы его опустить, однако же глава-предисловие интересна сама по себе: самостоятельный фантастический рассказ, очень забавный и очень «лемовский», а кроме того, как считает сам писатель, это документ времени. Поэтому, с согласия автора, мы- публикуем «предисловие для цензора» в приложении.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА [111]

к предыдущим изданиям

«Рукописи, найденной в ванне»

«Записки человека неогена» — один из драгоценнейших памятников архаического прошлого Земли. Они относятся к позднему периоду предхаотической культуры, которая предшествовала Великому Распаду. Вот иронический парадокс истории: о цивилизациях раннего неогена, о пракультурах Ассирии, Египта и Греции мы знаем много больше, нежели о временах праатомистики и ранней астрогации. От архаических культур все же остались долговечные памятники из кости, камня, обожженной глины и бронзы, тоща как в среднем и позднем неогене для запечатления всей совокупности знаний применялась так называемая бумагга.

Это производное целлюлозы, вещество непрочное, почти совершенно белое, вальцевали и резали на прямоугольные листы, затем на них посредством надавливания наносили черной краской всевозможную информацию, складывали их вместе и особым образом сшивали.

Чтобы понять, почему стал возможен Великий Распад, катастрофа, за считанные недели истребившая наследие многих веков, нужно вернуться на три тысячи лет назад. В те времена не было еще ни метамнестикн, ни кристаллизаторов информации.

Все функции нынешних мнеморов и гностронов выполняла бумагга. Правда, существовали уже зачатки механической памяти, но то были огромные и сложные в обслуживании машины, используемые, впрочем, лишь в узко специальных целях. Их называли «электрическими мозгами», в силу того же, понятного лишь с исторической дистанции преувеличения, в силу которого малоазийские зодчие полагали, что башни Баа-Билонской святыни упираются в небо.

Мы точно не знаем, когда и где вспыхнула эпидемия папиролиза. По-видимому, это случилось в южных, пустынных провинциях тогдашнего государства Аммер-Ку, где строили первые космические порты. Современники не сразу поняли, какая им угрожает опасность. Мы не склонны осуждать их за легкомыслие столь сурово, как это делали многие позднейшие историки. Действительно, бумагга не отличалась особой прочностью, однако нельзя возлагать на пред хаотическую культуру ответственность за то, что она не предусмотрела появления катализатора РВ, известного также как фактор Гарция. Впрочем, действительная природа этого фактора была установлена лишь в галактийскуго эпоху Продоктором Фолсесом Шестым, обнаружившим, что его колыбелью является третий спутник Урана. Случайно занесенный на Землю одной из раннеорбитальных исследовательских экспедиций (согласно Прогностору Фаа-Вааку это была восьмая малалдийская экспедиция), фактор Гаргфгя вызвал лавинообразный распад бумагги на всем земном шаре.