Том 5. Ранний восход. Маяковский – сам - [208]

«Черемыш, брат героя» и повесть о Симе Крупицыной, сыгравшей в кино Устю-партизанку, но так и не ставшей киноактрисой, – обе эти книги давали читателю возможность разобраться в самых злободневных вопросах с помощью весьма квалифицированных и авторитетных взрослых героев, введенных писателем в действие.

Так в прославленном летчике Климентии Черемыше, очень умно и чутко отнесшемся к своему «названому брату» Гешке Черемышу, строго осудившем обман мальчика, но понявшем его страстное желание иметь старшего брата и обещавшем ему «братскую дружбу», читатель узнает Героя Советского Союза Валерия Чкалова, его фигуру, его характер, его человечность.

Кинорежиссер Расщепей в «Великом противостоянии» несет в себе черты двух великих людей нашего искусства – актера Щукина и режиссера Эйзенштейна. Введя их в повествование, заставив их говорить с ребятами, автор сделал убедительной и всю «кухню» кино и все проблемы, связанные с искусством.

В повести «Дорогие мои мальчишки», в ненадолго появляющемся на ее страницах синоптике Арсении Петровиче Гае писатель попытался вывести своего ровесника по литературе Аркадия Гайдара. Мы улавливаем сходство во внешности и в том влиянии на ребят, какое имел Гай; но аллегорическая сказка, приписанная автором Гаю, изобилующая каламбурными именами в духе «Швамбрании» (Амальгама, Мельхиора, Жилдабыл, Ветродуи, тиран Фанфарон, вершина Квипрокво и проч.), кажется слишком надуманной.

Стремление опираться на подлинные факты действительности и на подлинных ее героев в дальнейшем приводит писателя к настоящим «документальным повестям» – «Улица младшего сына» и «Ранний восход», к книгам воспоминаний – «Маяковский – сам» и «Шагнувший к звездам» (о Циолковском), к отдельным страницам воспоминаний о Горьком и других знаменитых наших соотечественниках.

Надо отдать справедливость Кассилю: его «воспоминания» – не просто газетные заметки, не журналистские интервью, какие приходится журналистам брать у знаменитых людей, – это чаще всего свое, кассилевское восприятие человека, живой человеческий контакт. Недаром так обрадовался Константин Эдуардович Циолковский при первой встрече с автором воспоминаний, узнав, что тот читал его книги: «Так вы, видно, кое-что почитывали из моего. Смотрите пожалуйста, не ожидал! Большею частью являются молодые люди, которые от кого-то что-то слыхали про меня, а читать меня самого им некогда. А вот вы, оказывается, кое-что читали. Приятно. Не скрою. Верю… Ну, теперь можете спрашивать, о чем хотите». Такой человеческий контакт часто открывал писателю дорогу к сердцу его героя.

Такой драгоценный контакт у Кассиля и с его читателями. Он великолепно ориентируется в любой детской аудитории, он умеет ответить на любой вопрос, но главное – он умеет вызвать эти вопросы, с ним хотят разговаривать, с ним чувствуют себя просто, по-товарищески, он вызывает доверие.

Он не «посторонний», он сам живо интересуется маленькими собеседниками, и этот интерес, подлинный, а не напускной, как часто бывает у взрослых, и дает тот самый контакт, который нужен писателю. Именно знание ребят-подростков и помогло Кассилю в его двух больших документальных повестях – «Улица младшего сына» и «Ранний восход» – не просто рассказать историю маленького героя-партизана Володи Дубинина или юного художника Коли Дмитриева, но воспроизвести живой образ их, досказав и додумав то, чего не было ни в найденных документах керченского подполья, ни в рассказах товарищей и близких.

Великолепно владея своей юной аудиторией, Кассиль хорошо сознает и свою ответственность перед ней, как писатель, как воспитатель. При всем своем остроумии, так ценимом ребятами, он не может и не хочет только развлекать и забавлять своих читателей. В каждой своей книге он как писатель решал свою педагогическую задачу. Так, видя увлечение ребят кино и разделяя с ними это увлечение и в то же время понимая всенародность этого искусства, его значение в нашей жизни, его будущее, Кассиль в «Великом противостоянии» вводит читателя, вместе с героиней книги, на кинофабрику, открывает секреты производства. Он делает это по-кассилевски, строя сюжет на неожиданностях, на забавных совпадениях, даже на излюбленных каламбурах: когда Сима Крупицына сидит на скамеечке в саду возле кинофабрики, даже не подозревая, куда ее привезли, вдруг перед ней появляется… Наполеон, потом второй, третий, целых семь Наполеонов окружают ее, на семь ладов хохочут над ее смущением. Режиссера-лаборанта Арданова сокращенно называют «Лабардан» (по «Ревизору» Гоголя), а режиссер Расщепей постоянно вставляет в свою речь всякие смешные поговорки, вроде «сыворотка из-под простокваши» (скороговорка, с помощью которой обучают актеров дикции) или «лыко-мочало» либо «сено-солома» (так обучали в старые времена маршировать солдат-новобранцев), и по-разному варьирует имя девочки: то «Сима-победи-ша», то «Сима-хама-яфета». Но все это-дань той внешней завлекательности кино, слух о которой бытует в обиходе. А на самом деле Расщепей совершенно серьезно раскрывает в процессе постановки работу актора и режиссера в кино, учит Симу любить стихи, понимать историю, ценить правду в искусстве. Попутно Сима получает все время незаметные уроки чуткости, стойкости, искренности, человечности и в этом смысле оказывается еще более способной ученицей Расщепея, чем в актерском мастерстве, которое мгновенно уходит от нее, как только она попадает в руки неопытного, бездарного режиссера Причалина. Сима Крупицына пе становится киноактрисой, но все, чему научил ее Расщепей, пригодилось ей, когда настали трудные времена: пришла война, и Симе довелось стать руководителем ребят – пионервожатой.