Том 5. Литургия мне - [6]

Это были самые сильные и высокие из всех отроков. Их широкие и могучие плечи, их высокие груди, медленно и сильно дышащие, их слегка согнутые руки со вздутыми мускулами, – все это внушало страх. Истинно, это были исполнители, и лица их дышали жадным, веселым и беспощадным смехом и издевательством. В руках у каждого из них виднелось по связке длинных и крепких бичей, похожих на змей.

Эти отроки смеялись, прыгали от нетерпения, щекотали друг друга концами бичей и при этом повизгивали от нетерпения и восторга. Они жадно и насмешливо смотрели на меня и шептали что-то.

Отрок со свитком кончил читать и сказал спокойно:

– Верно. Это – он.

Остальные шесть отроков обрадовались и засмеялись громко. И громче всех смеялись отроки с бичами. И сказал я отрокам:

– Чему вы смеетесь? Разве вы не знаете, что это – я?

Отроки замолчали, и испуг выразился на их лицах. Но отрок со свитком сказал медленно и спокойно:

– Не бойтесь. Это – только он. И даже больше того скажу вам. Это – тело, преданное нам на забаву. Ибо мы – дети и хотим играть.

Отроки опять обрадовались и засмеялись еще громче прежнего. И отрок со свитком сказал, обращаясь ко мне:

– Даже и правдою ты не соблазнишь нас, величайшим из соблазнов – правдою. Потому что мы только исполнители.

9

Возвысив голос, начал говорить он так, при наставшем внезапно молчании:

– Это тело, слабое и больное, отягощенное пороками и грехами всего мира, надлежит уничтожить. Как мастер мнет глину, когда изваяние не удалось, так и это порочное тело надлежит смять и уничтожить. И вот повеление исполнителя.

Он развернул свиток и читал медленно и спокойно:

– Тело, которое вы найдете в темнице двигающимся, рассуждающим и чувствующим, предадите вы жесточайшим мучениям, истязаниям невыносимым, даже до смерти. Вы обнажите преданное вам тело и подвергнете его поруганиям по произволу вашему. И потом распрострете вы его на полу темничном и свяжете столь крепко, чтобы оно не могло избежать жестокости вашей. И будете бичевать его медленно и долго. Но не до смерти. И потом отрежете руки и ноги его, и остальное ввергнете в медленно горящее пламя. И темница его да будет предана огню. И память о нем да истребится на земле.

Он окончил чтение, и отроки радостно засмеялись. И сказал он:

– Таково повеление повелителя.

И я сказал:

– Повелитель – я.

Отрок со свитком ответил мне:

– Нам все равно, кто повелитель. Мы – исполнители. И исполним повеление.

И обратясь к другим отрокам, он сказал им:

– Утвердите светочи ваши в стене и начните.

Драматические произведения

Победа смерти >*

Действующие лица:

Король Хлодовег.

Берта, его жена.

Альгиста, её служанка.

Мальгиста, мать Альгисты.

Этельберт, брат Берты.

Лингард, паж.

Рыцари, дамы, пажи, слуги и служанки.

Действие первое

Те же сени слабо освещены факелами, вставленными в железные кольца у колонн. Из дверей в зале слышатся громкие голоса пирующих, песни, смех, звон бокалов.

Песня (в зале).

В чаше крепкое вино

Горько! горько! горько!

Королева под фатой  –

За туманом зорька.

Но в фате для короля

Развернется складка.

Целовать жену в уста

Сладко! сладко! сладко!

Альгиста и Мальгиста стоят близ входа в столовую, таясь за колонною. Альгиста закрыла свое лицо серым покрывалом. Говорят тихо:

Мальгиста. Милая дочь моя Альгиста, ты не боишься?

Альгиста. Я не боюсь.

Мальгиста. Настало время совершить великий наш замысел, увенчать красоту и низвергнуть безобразие.

Альгиста. Безобразная и злая, глупая и жадная, достойная дочь многих поколений королей жестоких и коварных, она веселится и торжествует. Она хочет быть королевою – зачем?

Мальгиста. Нет, не Берта хромая, дочь кровожадного короля Коломана, – ты, моя прекрасная Альгиста, достойна быть королевою.

Альгиста. Я буду королевою. И не будет Альгисты, и забудется имя Альгисты, – а я буду королевою.

Мальгиста. Может быть, последний раз называю я тебя моею дочерью. Дай же мне еще раз поцеловать лицо моей Альгисты, цветущие розами уста моей милой дочери. Завтра я склонюсь пред тобою, как рабыня перед госпожой.

Альгиста быстро откидывает покрывало. Любуется ею мать, целует её прекрасное лицо. Альгиста закрывается.

Альгиста. Я стояла здесь долго одна, прячась в темном углу за столпами. Здесь, передо мною, после венчального торжества, с королем прощались рыцари, привезшие королевну нашу Берту. Ушли, уехали, и теперь только мы две остались при ней. Потом смотрела я, как здешний король, и Берта, и гости вошли в тот зал и сели за стол. Сидят и пируют, а я стою одна и смотрю. С моего места видно мне лицо короля, и рядом с ним Берта.

Мальгиста. Госпожа наша Берта, следуя древнему обыкновению, сидит, покрытая левантскою тканью, расшитою золотом.

Альгиста. Пусть Берта закрыта своею златотканною вуалью, – я знаю, я помню её изрытое оспою лицо, я знаю, что одна нога госпожи моей короче, чем другая, и хитро сделанными золотыми каблуками она скрывает это.

Мальгиста (тихо смеётся и говорит шепотом). Много пышных обрядов придумали владыки, чтобы возвеличить себя выше нас. Их тщеславие и нам иногда на пользу. Король Хлодовег еще не видел лица госпожи нашей.

Альгиста. Я знаю. Хотели обмануть здешнего короля. Увидел бы завтра утром, да уж поздно было бы. Не прогонишь разделившую ложе, хоть бы и противна она была.