Том 4. Стихотворения - [16]

Из золота у ней оклад,

А перед ней лежит булат,

  И башмачонки малые,

  Ах, стоптаны, усталые,

Помолятся, – и в пыль дорог,

В движеньи малых детских ног.

  И было мне вещание

  Из мглы златомерцания: –

«Не все сюда. Иди туда,

Где синяя горит звезда.

  Пройди непостижимыми

  Пожарами и дымами».

И грянул тут вспененный вал,

Я пал, икону целовал,

  Отца и мать любимую,

  И темь – и земь родимую.

И вот иду. Качну беду, –

Уходит прочь. Я часа жду.

  За полем, за речонками,

  Слежу за башмачонками,

У коих стоптан каблучок,

Но каждый шаг их мне намек.

  Над омутами старыми

  Я прохожу пожарами.

Я знаю: Синюю звезду,

Идя, как луч, в пути найду.

  Мне светит мгла иконная,

  Вся златоиспещренная.

Свечою

Я войду в зарю закатную

Чрез поля, через луга,

Доведу тропу стократную

В заревые берега.

Возле солнечной излучины

Подожду, она светла,

Но, поняв, что все замучены,

Кем душа моя жила, –

С края пропасти сверкающей

Брошусь прямо я в зарю

И свечою догорающей

В бездне солнечной сгорю.

Черная вдова

Ивану Сергеевичу Шмелеву

Я знаю Черную вдову,

В ея покрове – светов мленье,

Ее я Полночью зову,

С ней хлеба знаю преломленье.

С ней кубок темнаго вина

Я пью безгласно, в знак обета,

Что только ей душа верна,

Как жаворонок – брызгам света.

Когда ж она уйдет во мгле,

Где первый луч – как тонкий волос.

Лозу я вижу на столе

И, полный зерен, крепкий колос.

Песня дня и ночи

Ивану Сергеевичу Шмелеву

Давай еще любить друг друга,

  Люблю тебя, мой милый брат.

Найти на изумруде луга

  Я каждый день нежданно рад

Чуть-чуть зацветшие расцветы.

Поем. И пели. И не спеты.

    Рассветный час –

    Всегда рассказ.

В свеченьи трав – любовь Господня,

  Разлитье Бога по цветам.

За радость каждаго сегодня,

  За луч, примкнувшийся к кустам,

За жизнь зверьков лесистой ямы,

Взнесем до неба фимиамы.

    От наших свеч

    До Бога речь.

За то, что в долгих гулах звона

  И благодать, и благолепь,

Что синей кровлей небосклона

  Одет наш дом, и лес, и степь,

За Море, в нем же Божья сила,

Взнесем горящие кадила.

    Есть свет и звук

    В воленьи рук.

За час труда, за миг досуга;

  Вот, за щепотку табаку,

За то, что мы нашли друг друга,

  Что брата братом нареку,

За путь вдвоем по бездорожью,

Восславим звонно благость Божью.

    В глазах людских

    Есть Божий стих.

Мы оба в пламенях заката,

  На рубеже тяжелых лет.

На срывах ската вопль набата,

  Разлитых зарев медный бред,

Мы головни, но головнями

Хранится огнь, что будет – в Храме.

    Под цепкой мглой

    Пчелиный рой.

Мы знаем радость следопыта,

  Земная глубь дрожит, звеня.

Гремит нездешнее копыто,

  К земле от неба бег коня.

И в начертаньях узорочий

Прочтем мы слово вещей Ночи.

    Оттуда мы.

    Есть путь средь тьмы.

Вверху, от Севера до Юга,

  Уж черный бархат проступил.

Но к нам иного пламекруга

  Течет произволенье сил.

Вовнутрь души, в наш мрак железный,

Простерся скипетр многозвездный.

    Зовет – огнем.

    Идем! Идем!

Твоя от твоих

Ивану Сергеевичу Шмелеву

Одно Пасхальное яичко

Не поглотила, в вихрях, мгла.

Его какая Божья птичка

В тех днях таинственно снесла?

В тех днях, когда по далям луга

Светился златом изумруд,

И так любили все друг друга,

Что луч оттуда светит тут.

Из огнедышущаго Ада

Спасен Господней я волной.

Мерцает тихая лампада

Перед иконою родной.

Вкруг дома – вихрей перекличка.

Но, весь – молитва к алтарю,

На то Пасхальное яичко

Я с умилением смотрю.

Чуть серовато, сахаристо,

Как талый, между трав, снежок,

В углу оно белеет мглисто,

Лампадка светлый ткет кружок.

Во дни великаго ущерба,

Златого ободок кольца

Яичко держит, рядом верба

Пред тишью Божьяго лица.

И словно шепчет голос няни: –

«Не думай, что там впереди,

Есть звезды Божии в тумане,

Гляди сюда – гляди – гляди».

Лампадка выросла в кусточек,

Гляжу упорно пред собой,

И над яичком ангелочек

Встает, как цветик голубой.

Над бездной страшнаго наследства,

Уторопляя Тьмы черед,

В луче поет мне ангел детства,

Что Воскресение – придет.

Голос гобоя

У тебя в старинном доме,

  У тебя в старинном парке

Чувства плавятся в истоме,

  Драгоценны, ковки, ярки,

И не ярки, только жарки,

  Все затянуты золою,

Вазы, клены в стройном парке,

  Цвет рубина, скрытый мглою.

Под нависнувшей горою,

  Отдалившей все, что в мире,

Тем ты ближе к аналою,

  Чем чужие дали шире.

На бледнеющем сафире

  Хлопья в облачном теченьи,

Свет Даров Святых в потире,

  Чаши неба вознесенье.

Ветер в вязах – отзвук пенья:

  В перезвонах светят клены.

Всех минут богослуженье,

  Память впала в антифоны.

Есть высокие законы

  Над уронами мгновений: –

Всюду светятся амвоны,

  Где исход из сожалений.

Наши чувства – только тени

  Тех, что снились достоверней.

Лебедь – лепка всех движений,

  Но недвижный – он размерней.

Нежны розы между терний,

  Дух – звезда, в себя вступая.

Пьет лучи Звезды Вечерней

  Чаша неба голубая.

Сестра ли ты?

Подруга ты? Жена? Сестра? Любовь? Не знаю,

Я братьев не люблю и я боюсь сестер.

С тобою некогда мы поклонились маю,

И в вольной осени пылает нам костер.

В прозрачном сентябре, так звонно-золотистом,

Валежник хрустнувший свой ладан задымил.

Топазы на ветвях с небесным аметистом

Уравномерили в двух душах пламень сил.

Поверх немых корней еще живут былинки,

Там в дальнем озере мерцает бирюза.

Скользя по воздуху, звездятся паутинки,

И ты глядишь в костер, полузакрыв глаза.