Том 4. Письма, 1820-1849 - [24]

Et me voilà à Lübeck… dans la même chambre que j’ai occupé il y a trois mois, jour pour jour^*. J’ai eu le sentiment, en me retrouvant ici, comme si je n’avais fait que rêver mon séjour auprès de vous… Est-il vrai, que pendant trois mois je vous ai vu tous les jours, que tous les jours je me sois assis à votre table… Et pourquoi cela a-t-il cessé tout à coup et pourquoi suis-je ici?..[12]

Мне одного очень, очень жаль. Я не успел, прощаясь с вами, поблагодарить вас за всю вашу любовь… Я знал всегда и помнил, что вы меня любите… Но после стольких лет разлуки я невольно был приятно изумлен, видя, что можно быть так любиму… От всей души благодарю вас… Простите мне многое, что могло во мне огорчить вас во время моего короткого пребывания. Я чувствую, как часто я бывал поистине несносен. Не припишите этого не иному чему, как странному полуболезненному состоянию моего здоровья — будь это сказано не в извинение мое, но в пояснение. Не поминайте меня лихом.

Любезнейший Николай Васильевич. Я еще не успел поздравить вас с вашим новым родительским званием. Дай Бог вам им вполне насладиться. Воображаю вашу радость, минувшую тревогу и теперешние крестные хлопоты. Об одном прошу вас, племянника моего ради. Повремените угощением, потчиванием. Не заставляйте этого младшего, весьма юного Ивана Николаевича через силу кушать, как вы это делаете со старшим^*. Жаль мне очень было, что при отъезде моем не удалось мне проститься с вами. Но вы и без изустных уверений моих вполне должны быть уверены в моей искренней признательности за оказанную мне дружбу и родственное гостеприимство — брату вашему^* засвидетельствуйте мое почтение.

Я полагаю, любезнейший папинька, что тетушка Надежда Николаевна должна быть теперь с вами^*. Судьбе и Родофиникину не угодно было позволить мне с нею видеться…^* Но память ее обо мне будет для меня всегда драгоценна. И всем, всем вообще, кто еще вспомнит обо мне через шесть недель, всем мой усердный и дружеский поклон.

Сколько раз, маминька, думал я о вас во время нашего многотрудного плавания. Сдавалось ли вам, что о вас думают на острове Борнгольме, где мы, за бурею, принуждены были простоять целые сутки на якоре. Не хороша гроза на Поварской, но на море еще хуже.

Письмо к жене я адресовал в ваш дом^*, чтобы оно вернее дошло. Еще раз поручаю вам жену и детей — любите их меня ради. Мне, признаюсь, иногда очень грустно за жену. Никто на свете не знает, кроме меня, как ей должно быть на сердце… Мне бы очень хотелось, чтобы во время своего пребывания она поддержала некоторые связи и чтобы, если можно, удалось ей познакомиться с графиней Нессельроде^*. Я теперь на опыте уверился, как по нашей службе подобные связи необходимы. Без этого тотчас попадешь в Годениусы. Уверен, что с вашей стороны вы сделаете все возможное.

При прощании с папинькой я просил его переслать в Мюнхен через жену или как ему угодно письменное обязательство от своего имени касательно занятых мною денег у ее тетки и сестры^* — и теперь повторяю ту же просьбу. Вы видите, какой я бесстыдный попрошайка. Вольно же вам любить меня. — Простите. Первое мое письмо получите из Мюнхена.

Тютчевым И. Н. и Е. Л., 29 августа/10 сентября 1837 >*

38. И. Н. и Е. Л. ТЮТЧЕВЫМ 29 августа/10 сентября 1837 г. Мюнхен

Munich. Ce 29 août/10 septembre 1837

Avant tout laissez-moi , chers papa et maman, des bonnes nouvelles que vous me donnez au sujet de Dorothée. J’espère qu’à la réception de cette lettre elle sera déjà tout à fait remise et sur pied. Voilà, grâce au Ciel, un grand souci de moins. Puisse le cher neveu croître et prospérer. Je suis arrivé ici le 6 du mois, n st. Vous voyez que pour un courrier je ne me suis pas piqué d’une diligence extrême. Mais en égard à l’expédition dont j’étais porteur, cette célérité plus grande, en me coûtant le double d’argent, eut été une grande niaiserie. Aussi à partir de Lübeck même je me suis presque constamment pris de la diligence. Ici j’ai trouvé en arrivant une réunion de Princes et Princesses des plus brillantes. Pour les noms et détails je vous renvois aux journaux. Cette brillante réunion qui reste quelques jours à Munich et puis se transporte à Tegernsee a failli être attristée par un accident qui aurait pu être affreux. Dernièrement le Roi de Bavière, la Reine, sa femme, et l’Impératrice douairière d’Autriche^*, en se promenant en calèche dans les montagnes de Berchtesgaden, ont manqué être jetés dans un précipice de 80 pieds de profondeur. On n’a eu que le temps de couper les traits, trois chevaux ont été engloutis.

Quant à la société de Munich, je n’en ai retrouvé que quelques débris. Il n’y a que le corps diplomatique qui soit au complet. Mr Sévérine toujours établi hors de la ville, et qui est encore fort peu accommodé dans le pays, m’a fait l’accueil le aimable. J’ai dîné l’autre jour chez lui avec Греч, dont j’ai été bien aise de faire la connaissance. Excellent homme, chaud patriote et grand parleur^*. Je devais y dîner encore aujourd’hui. Mais une invitation de la Reine douairière est venue m’enlever à la sienne.