Том 4. Одиссея. Проза. Статьи - [12]

В пристани. Прямо тем временем в Пилос я плыл, и ни разу

Ветер попутный, вначале нам посланный Дием, не стихнул.

Так возвратился я, сын мой, без всяких вестей; и доныне

Сведать еще я не мог, кто погиб из ахеян, кто спасся.

Что ж от других мы узнали, живя под домашнею кровлей,

То вам как следует я расскажу, ничего не скрывая.

Слышали мы, что с младым Ахиллеса великого сыном

Все мирмидоны его, копьеносцы домой возвратились;

Жив, говорят, Филоктет, сын Пеанов возлюбленный; здраво

Идоменей (никого из сопутников, с ним избежавших

Вместе войны, не утративши на море) Крита достигнул;

К вам же, конечно, и в дальнюю землю дошел об Атриде

Слух, как домой возвратился он, как умерщвлен был Эгистом,

Как и Эгист наконец по заслуге приял воздаянье.

Счастье, когда у погибшего мужа останется бодрый

Сын, чтоб отмстить, как Орест, поразивший Эгиста, которым

Был умерщвлен злоковарно его многославный родитель!

Так и тебе, мой возлюбленный друг, столь прекрасно созревший,

Должно быть твердым, чтоб имя твое и потомки хвалили».

Выслушав Нестора, так отвечал Телемах благородный:

«Сын Нелеев, о Нестор, великая слава ахеян,

Правда, отмстил он, и страшно отмстил, и ему от народов

Честь повсеместная будет и будет хвала от потомства.

О, когда б и меня одарили такою же силой

Боги, чтоб так же и я мог отмстить женихам, наносящим

Столько обид мне, коварно погибель мою замышляя!

Но благодати великой такой ниспослать не хотели

Боги ни мне, ни отцу — и удел мой отныне терпенье».

Так Телемаху ответствовал Нестор, герой геренейский:

«Сам ты, мой милый, о том мне своими словами напомнил;

Слышали мы, что, твою благородную мать притесняя,

В доме твоем женихи беззаконного делают много.

Знать бы желал я: ты сам ли то волею сносишь? Народ ли

Вашей земли ненавидит тебя, по внушению бога?

Мы же не ведаем; может случиться легко, что и сам он

Их, возвратяся, погубит, один ли, созвав ли ахеян…

О, когда б возлюбить светлоокая дева Паллада

Так же могла и тебя, как она Одиссея любила

В крае троянском, где много мы бед претерпели, ахейцы!

Нет, никогда не бывали столь боги в любви откровенны,

Сколь откровенна была с Одиссеем Паллада Афина!

Если бы ею с такою ж любовью и ты был присвоен,

Самая память о браке во многих из них бы пропала».

Нестору так отвечал рассудительный сын Одиссеев:

«Старец, несбыточно, думаю, слово твое; о великом

Ты говоришь, и ужасно мне слушать тебя; не случится

То никогда ни по просьбе моей, ни по воле бессмертных».

Дочь светлоокая Зевса Афина ему отвечала:

«Странное слово из уст у тебя, Телемах, излетело;

Богу легко защитить нас и издали, если захочет;

Я ж согласился б скорее и бедствия встретить, чтоб только

Сладостный день возвращенья увидеть, чем, бедствий избегнув,

В дом возвратиться, чтоб пасть пред своим очагом, как великий

Пал Агамемнон предательством хитрой жены и Эгиста.

Но и богам невозможно от общего смертного часа

Милого им человека избавить, когда он уж предан

В руки навек усыпляющей смерти судьбиною будет».

Так отвечал рассудительный сын Одиссеев богине:

«Ментор, не станем о том говорить мы, хотя и крушит нам

Сердце оно; уж его возвращения мы не увидим:

Черную участь и смерть для него приготовили боги.

Я же теперь, о ином вопрошая, хочу обратиться

К Нестору — правдой и мудростью всех он людей превосходит;

Был, говорят, он царем, повелителем трех поколений,

Образом светлым своим он бессмертному богу подобен —

Сын Нелеев, скажи, ничего от меня не скрывая,

Как умерщвлен был Атрид Агамемнон пространнодержавный?

Где Менелай находился? Какое губящее средство

Хитрый Эгист изобрел, чтоб удобнее сладить с сильнейшим?

Иль, не достигнув Аргоса, еще меж чужими людьми он

Был и врага своего тем отважил на злое убийство?»

«Друг, — Телемаху ответствовал Нестор, герой геренейский, —

Все расскажу откровенно, чтоб мог ты всю истину ведать;

Подлинно так все случилось, как думаешь сам ты; но если б

В братнем жилище Эгиста живого застал, возвращаясь

В дом свой из брани троянской, Атрид Менелай златовласый,

Трупа его бы тогда не покрыла земля гробовая,

Хищные птицы и псы бы его растерзали, без чести

В поле, далеко за градом Аргосом лежащего, жены

Наши его б не оплакали — страшное дело свершил он.

Тою порою, как билися мы на полях илионских,

Он в безопасном углу многоконного града Аргоса

Сердце жены Агамемнона лестью опутывал хитрой.

Прежде самой Клитемнестре божественной было противно

Дело постыдное — мыслей порочных она не имела;

Был же при ней песнопевец, которому царь Агамемнон,

В Трою готовяся плыть, наблюдать повелел за супругой;

Но, как скоро судьбина ее предала преступленью,

Тот песнопевец был сослан Эгистом на остров бесплодный,

Где и оставлен; и хищные птицы его растерзали.

Он же ее, одного с ним желавшую, в дом пригласил свой;

Множество бедр на святых алтарях он сожег пред богами,

Множеством вкладов, и златом и тканями, храмы украсил,

Дерзкое дело такое с нежданным окончив успехом.

Мы же, покинувши землю троянскую, поплыли вместе,

Я и Атрид Менелай, сопряженные дружбою тесной.

Были уж мы пред священным Сунионом, мысом Аттийским;

Вдруг Менелаева кормщика Феб Аполлон невидимо

Тихой своею стрелой умертвил: управляя бегущим

Судном, кормило держал многоопытной, твердой рукою