Том 4. Император Португальский. Возница. Предание о старом поместье. Перстень рыбака - [42]

Но у Ларса Гуннарссона не было ни малейшего желания уступать свое место кому-то другому. Вместо этого он попытался выяснить, что же делало людей такими рассеянными и мешало им заниматься делом. И ему потребовалось не так уж много времени, чтобы обнаружить причину.

Ларс стоял на столе, для того чтобы всем было видно, что он продает, а с этого места ему нетрудно было заметить, что в толпе ходит новоявленный император, проживающий в маленькой избушке по соседству с Фаллой, где он всю свою жизнь занимался поденной работой. Ларс видел, как он со снисходительной улыбкой здоровался налево и направо, демонстрируя всем свою прекрасную трость и звезды. Длинная вереница детей и молодежи следовала за ним по пятам, куда бы он ни сворачивал, да и старики не гнушались перекинуться с ним словечком. Неудивительно, что аукцион не удавался, раз здесь присутствовал такой великий человек, привлекавший к себе всеобщее внимание.

Поначалу Ларс не стал прерывать аукциона. Он только следил глазами за Яном из Скрулюкки до тех пор, пока тот не добрался до самого первого ряда и не оказался совсем близко к аукционисту. Можно было не бояться, что Юханнес Португальский останется в тени. Он пожимал руки всем, кого знал, бросая им несколько любезных слов, и в то же время протискивался мимо них, в результате чего уже вскоре стоял в центре круга.

Как только он там оказался, Ларс Гуннарссон в тот же миг соскочил со стола, набросился на него, схватил кожаный картуз и императорскую трость и был уже снова на столе, прежде чем Ян успел хотя бы подумать о сопротивлении.

Ян громко закричал и хотел было вскочить на стол, чтобы отобрать похищенные сокровища, но Ларс замахнулся на него тростью, и ему пришлось отступить. Тут же в толпе возник ропот недовольства, но Ларс не дал себя запугать.

— Я понимаю, что вы удивлены моим поведением, — закричал он своим громким голосом аукциониста, так что было слышно во всей усадьбе. — Но эти шапка и трость принадлежат нам, жителям Фаллы. Ими владел мой тесть Эрик Эрса, а он унаследовал их от старого хозяина, который управлял усадьбой до него. Эти вещи всегда высоко почитались у нас в доме, и я не могу потерпеть, чтобы какой-то сумасшедший разгуливал с ними. Ян не может объяснить, как они попали к нему, но я ручаюсь, что теперь он уже больше не сможет украшать себя тем, что принадлежит нам.

Ян быстро успокоился, и пока Ларс держал свою речь, он стоял, скрестив руки на груди, с таким видом, словно то, что говорит Ларс, ему безразлично. Как только тот замолчал, Ян, сделав властный жест, обратился к присутствующим.

— Теперь, мои любезные придворные, — сказал он, — вам придется вернуть мне мое имущество.

Но ни один человек не пошевелился, чтобы помочь ему. Многие даже стали смеяться над ним. Теперь все перешли на сторону Ларса.

Только один-единственный человек пожалел его. Он услышал, как какая-то женщина крикнула из толпы аукционисту:

— Ах, Ларс, оставьте ему императорский наряд! Вы же сами не станете пользоваться ни тростью, ни шапкой.

— Как только я приду домой, я дам ему одну из моих собственных шапок, — сказал Ларс, — но он больше никогда не будет расхаживать с этими семейными реликвиями и выставлять их на посмешище.

На это его высказывание толпа громко захохотала, и Ян был так обескуражен этим, что не мог двинуться с места, а только озирался по сторонам. Он поворачивался то к одному, то к другому, не переставая удивляться. Господи! Неужели никто из тех, кто прославлял и почитал его, не захочет помочь ему в тяжелую минуту? Но все стояли неподвижно. Он видел, что ничего для них не значит и что они ничего не хотят для него сделать. Он так испугался, что все императорское величие покинуло его и он стал больше всего похож на ребенка, готового расплакаться, потому что лишился своих игрушек.

Ларс Гуннарссон повернулся к огромной куче сложенных возле него вещей и хотел уже снова начать торговлю. Тогда Ян предпринял попытку справиться сам. Со стонами и жалобами он подошел к самому столу, где стоял Ларс, а подойдя, быстро наклонился и попытался опрокинуть его.

Но Ларс не дал застать себя врасплох. Он взмахнул императорской тростью и так сильно ударил Яна по спине, что ему пришлось отступить.

— Нет уж, — сказал Ларс, — я пока попридержу эти вещи. Я думаю, ты и так потратил слишком много времени на все это императорство. Теперь тебе бы лучше пойти домой и взяться за канавы. Таким, как ты, нечего делать на аукционе.

Казалось, у Яна не было большого желания подчиниться, но тогда Ларс снова замахнулся тростью. Большего и не требовалось, чтобы император Португальский развернулся и побежал.

Никто не шевельнулся, чтобы пойти за ним и сказать ему слово утешения, никто не позвал его обратно. Да, большинство из них просто не могло перестать хохотать, видя, как жалко и безо всяких церемоний он лишился всего своего величия.

Но Ларса Гуннарссона это тоже не устраивало. Ему хотелось, чтобы его аукционы проходили столь же торжественно, как богослужение.

— Я считаю, что лучше поговорить с Яном серьезно, чем смеяться над ним, — сказал он. — Многие подыгрывают его безумию и даже называют императором, но в этом ничего хорошего по отношению к нему нет. Тогда уж, пожалуй, лучше попытаться заставить его понять, кто он такой, даже если ему это будет неприятно. Я так долго был его хозяином, что считаю своим долгом проследить за тем, чтобы он снова начал работать. Иначе он скоро станет обузой приходу.