Том 4. Драматические произведения - [31]

Седьмая картина

Хмурый морозный день. Пустая равнина, занесенная снегом. Посредине — снежный холм. Ветер свистит и грозит метелью; сквозь ветер звенят как будто далекие, удалые бубенцы.

Герман стоит на холме.

Герман

Все миновало. Прошлое — как сон.

Холодный, бледный день. Душа, как степь,

Не скованная ни единой цепью,

Свободная от краю и до краю.

Не вынесла бы жалкая душа,

Привыкшая к домашнему уюту,

К теплу и свету очагов семейных, —

Такой свободы и такого счастья.

В моей душе — какой-то новый холод,

Бодрящий и здоровый, как зима,

Пронзающий, как иглы снежных вьюг,

Сжигающий, как темный взор Фаины.

Как будто я крещен вторым крещеньем,

В иной — холодной, снеговой купели.

Не надо чахлой жизни — трех мне мало!

Не надо очага и тишины —

Мне нужен мир с поющим песни ветром!

Не надо рабской смерти мне — да будет

И жизнь, и смерть — единый снежный вихрь!

Метель запевает, становится темнее.

Голос Фаины

Эй, Герман! Где ты?

Герман

Сюда! Ко мне! На снежный холм!

Фаина является из темноты, хватает Германа за руку и любуется им. Метель проносится, становится светлее.

Фаина

Я не могла сдержать коней. Они испугались чего-то, шарахнулись в сугроб и умчались… (Смеется.) Вот, теперь мы одни. Что ты стоишь там, наверху?

Герман

Там — виднее.

Фаина

Здесь виднее! Здесь — я сама! Сядь рядом со мной. Расскажи о себе: ты еще ничего не рассказывал мне.

Герман(садится под холмом рядом с нею)

Рассказывать нечего. Ничего не было. Что мне делать, я не знаю: ты больше меня. Только у ног твоих вздыхать о славе. Ты смотришь на меня незнакомым, горящим взором: а я ничтожный, я чужой, я слабый, — и ничего не могу… и ничего не помню… ничего…

Фаина

Все — слова! Красивые слова. А детство? Родные, семья, дом, жена? А город? А бич мой — помнишь?

Герман

Вот только бич. И больше ничего. Удар твоего бича оглушил меня, убил все прошлое. Теперь на душе бело и снежно. И нечего терять — нет ничего заветного… И не о чем больше говорить, потому что душа, как земля, — в снегу.

Фаина

Вот, все вы такие… Точно мертвые… а я живая! У меня — ни дома, ни родных, ни близких никогда не было! Куда хочу, туда пойду!

Герман

Не топчи цветов души. Они — голубые, ранние. Что тебе до них? Тебя, Фаина, ношу я в сердце. Остальное — отошло. Может быть, я умру в снегу. Все равно: могу и умереть. (Ложится на снег, лицом к небу.)

Фаина

Опять — слова? Мало ты жил, чтобы умирать! Это только в сказках умирают!.. (Вдруг вскакивает и звонко кричит.)

Эй, берегись! Метель идет!

Налетает снег и с ним — темнота. Из дали слышно — дребезжащий голос поет:

Ой, полна, полна коробушка,

Есть и ситцы и парча.

Пожалей, душа зазнобушка,

Молодецкого плеча…

Песня обрывается.

Фаина

Слышишь?

Герман

Кто-то идет вдали.

Фаина(низко наклонившись, смотрит на Германа в темноте)

Идет без дороги, поет песню… Никто не потревожит, все пройдут мимо. (Обвивает его шею руками.) Голубчик мой. Милый мой…

Герман

Мне страшно, Фаина.

Фаина

Не бойся, мой милый: никто не узнает… Вот такого, как ты, я видела во сне… вот такого ждала по ночам на реке…

Герман

Ты смотришь прямо в душу… черными глазами…

Фаина

Неправда. Смотри ближе: это ночью черные глаза. А днем рыжие; видишь — рыжие? Не бойся, Герман, бедный мальчик, милый мальчик, русые кудри…

Еще ближе придвигает к нему лицо. — И опять слышно ближе:

Выди, выди в рожь высокую,

Там до ночки погожу,

А завижу черноокую, —

Все товары разложу…

Песня обрывается.

Фаина

Слышишь?

Герман

Не слышу больше… Тихо… Никогда не слыхал такой тишины… Там была другая тишина…

Метель проносится, опять светлеет.

Фаина (садится по-прежнему)

Эй, Герман! Жена твоя — плачет о тебе?

Герман

Это было во сне, Фаина?

Фаина(резко)

Во сне! Слышишь, ветер плачет? Это жена твоя плачет!

Она начинает тревожно вслушиваться: в стонах ветра просыпается та же старая нота: будто кто-то рыдает призывно, жалобно, безутешно.

Герман

Не вспоминай, Фаина.

Фаина

Вольна вспоминать! Все вольна! Уйти вольна, задушить — все вольна! Слушай ветер! Слушай!

Герман

За что ты так сурова?

Фаина

За то, что ждала и не дождалась! За то, что был ты человеком, пока лицо у тебя было в крови! — Господи! Господи! Стань человеком!

Метель рыдает вдали старыми слезами.

Герман

Ты бьешь меня речами и взорами, как бичом, как метель.

Фаина

Я бью тебя за слова! Много ты сказал красивых слов! Да разве знаешь ты что-нибудь, кроме слов!

Герман

Все знаю. Все знаю теперь. Не тревожь: больше не разбудишь ни бичом, ни поцелуем.

Фаина(в тревоге)

Эй, Герман, берегись! Герман, метель идет!

Герман

Все равно. Не буди. Пусть другой отыщет дорогу.

Фаина(в безумной тревоге)

Ты засыпаешь, Герман? Пора проснуться, пора!

Метель налетает. Мрак и звон. Еще яснее звучат старые слезы.

Герман

Не вижу ничего. Не помню ни о чем. Чьи это очи — такие темные? Чьи это руки — такие ласковые? Чьи это руки — такие нежные? Так ты — невеста моя? Открой лицо.

Фаина(приникает к нему)

Очнись — все будет по-новому: взмахну узорным рукавом, запою удалую песню, полетим на тройке… Дальше от него… дальше.

Герман(в бреду)

Куда? Все пути заметены…

Фаина

К самому сердцу прижму тебя, желанный. Слушай, слушай, бьется сердце, просыпается сердце, запевает алая, жаркая кровь, слушай, слушай…

Герман(в бреду)

Слышу, звенит. Кони умчались. Открой лицо: я не помню тебя.