Том 4. Драматические произведения - [11]
. О, да, я оптимист. Смело, положа руку на сердце, скажу вам и еще: я идеалист. Я патриот. Я участвую в культурном строительстве. Всякий, кто последует за мной, будет пользоваться равенством, довольством и здоровьем, ибо на знамени моем начертано: здравый смысл. Я и прогресс — одно.
Поэт. Не поделитесь ли со мною вашим опытом?
Шут. С радостью, господин. Охотно бросаю удочку, чтобы поговорить с вами.
Поэт. Но кто же вы такой? Чтобы довериться вам, я должен узнать вас ближе.
Шут. Умалчивая по скромности, что я — самый нужный человек в городе, могу отрекомендоваться аллегорически: я — благоразумнейший из участников нашего диалога, и потому чувствую свою ответственность перед читателем. Если вы будете удлинять беседу праздными раздумьями, — гнев читателей падет на меня: вы — первый любовник, который всегда выходит сух из воды, а я — простой прихлебатель и дорожу своим временем и спиной.
Поэт(в раздумьи). Этот человек говорит неспроста. Его грубая народная мудрость легко ложится на мою тоскующую душу.
Шут. Решайтесь же поскорее, господин. А то, скучно читать ваши мысли.
Поэт. Вы правы, друг. От ваших слов веет здоровьем. Но почему вы заговорили о читателях?
Шут. Я, господин, просто говорю, что пора оставить лишние разговоры и перейти к делу. По некоторым признакам я вижу, что сам сочинитель нашего разговора большой путаник. Без меня дело не обойдется — здравый смысл всегда придет на помощь авторской фантазии.
Поэт. Окончательно ничего не понимаю. Но знаю, что корни народной мудрости — темны и узловаты. Вы возбуждаете во мне доверие. Будьте поверенным моей души. Знаете ли вы, кто я?
Шут. Отлично знаю. Вы — поэт, тоскующий в окружающей пошлости. Жалобы свои вы изливаете в стихах, хотя и прекрасных, но непонятных, так как дух ваш, вероятно, принадлежит иным поколениям.
Поэт. Клянусь, это так!
Шут. Сверх того, вы еще — прекрасный юноша, страстно влюбленный в не менее прекрасную даму.
Поэт. Ни слова больше! Вы — сердцеведец! Скажите мне прежде всего, как мне вести себя с прекрасной дамой?
Шут. Советую вам прежде всего посвятить ей одно из ваших стихотворений. Или, еще лучше, — целый том.
Поэт. О, это уже давно сделано!
Шут. В таком случае, вам следует проводить с нею часы над морем, намекая, что ваша любовь так же широка, как оно.
Поэт(полубессознательно).
Шут. Или, наконец, расталкивать перед ней народ на площади, хотя бы подвергаясь обвинениям в неуменьи вести себя на улице.
Поэт. О, все эти средства испытаны, милый друг.
Шут. И все-таки, ваша дама остается непреклонной?
Поэт. К сожалению, да. Она смотрит на меня, но как бы не замечает меня. Взор ее всегда устремлен в даль.
Шут. Судя по вашим словам, господин, ваша дама очень эксцентрична. Не страдает ли она наклонностью к либерализму?
Поэт. Я убежден, что она выше всех ходячих формул. Но ей дорога свобода — не так ли вы хотели выразиться?
Шут. Извините, что грубо выразился; служение ближним заставляет быть грубым на словах, хотя и нежным душою. Итак, мой последний совет вам — написать гражданские стихи.
Поэт. Вы правы, я напишу гражданские стихи! Обличительные стихи!
Шут. Но только раз, только раз, господин! Не советую вам вообще пускаться в обличительную литературу. Это — не ваша область, вы — чистый художник. Ваши туманные образы всегда найдут с десяток чутких ценителей. Неужели вам приятнее действовать на низшие инстинкты толпы, чем услаждать вкус избранных?
Поэт. Из духа вашей же мудрости я почерпаю глубокую идею: литература должна быть общественной! Напрасно упрекать толпу в невнимании к утонченной поэзии! Толпа по-своему чутка и знает, что ей нужно! Литература должна быть насущным хлебом!
Шут. Вы все еще неверно толкуете мои слова. Напрасно вы стараетесь вырвать из души вместе с плевелами — глубокие истины. Презрение к толпе — вот отличие высокого ума. Толпа не чутка, а только падка на приятное, потому общественная литература ей вредна. Литература развивает фантазию, фантазия — мать бездны. Бездельники и взбалмошные головы вредны для народного благосостояния, как это достаточно показали герои Горького. Да, литература положительно вредна. И в этом-то разговоре я участвую только затем, чтобы он скорее кончился.
Поэт. Какое остроумие! Да вы — символист! Я и сам не поклонник Горького…
Шут. Что значит — «человек слова»! Вы так восхитились моей речью, что как будто совсем забыли о даме. А между тем моя прямая цель — содействовать тому, чтобы вы скорейшим образом добились ее руки.
Поэт. Но я вовсе не добиваюсь ее руки… Я люблю ее нездешней любовью…
Шут. О, господин, сколько же времени мы потеряли зря! Ведь я даю советы только в реальных делах, когда дело идет о браке, о протекции, о заключении торговой сделки…
Поэт. Я прощаю вашу грубость; она искупается глубиной и мудростью ваших слов. Делайте что хотите, только излечите меня от тоски!
Шут. Нечего вам тосковать, лучше найдите себе какое-нибудь дело. А главное — не говорите так медленно и задумчиво, а лучше помолчите пока. Я замечаю, что вокруг нас собираются нищие: полагаю, что их скоро разгонят; мы насладимся благородным зрелищем восстановления порядка.
В январе 1918 года А. Блок создает самую знаменитую свою поэму — создает за несколько дней, в едином вдохновенном порыве. Обычно требовательный к себе, он, оценивая свое творение, пишет: “Сегодня я гений”. Напечатанная в феврале поэма вызвала бурные и противоречивые отклики. Многое в ней казалось неприемлемым собратьям по литературе. Но, несмотря на это, поэма Блока по праву заняла свое место в истории русской литературы, В “Двенадцати” Блок запечатлел образ той революции, в которую он верил, которая открылась ему в заревах пожаров, в метелях, в дыхании России.
Автобиография написана Блоком для издания «Русская литература XX века» под редакцией В А. Венгерова (т. 2, М., 1915).
«Торговая площадь с домом градоначальника в центре города. Утро. Некрасивые и мрачные фасады довольно высоких домов с плотно закрытыми дверьми. Окон на улицу почти нет, видно только несколько окон в верхних этажах. К стенам прислонены лавочки, крытые камышом. Площадь начинает понемногу наполняться народом. У главных ворот дома градоначальника, которых помещается в низкой зубчатой стене под акацией, сидит домоправитель Хамоизит, длинный и тощий. Он не совсем пришел в себя с похмелья и мурлычет песню: „Пей, пей, подноси, пей, пей, подноси“…».
«Самые живые, самые чуткие дети нашего века поражены болезнью, незнакомой телесным и духовным врачам. Эта болезнь – сродни душевным недугам и может быть названа «иронией». Ее проявления – приступы изнурительного смеха, который начинается с дьявольски-издевательской, провокаторской улыбки, кончается – буйством и кощунством».
Настоящее собрание сочинений А. Блока в восьми томах является наиболее полным из всех ранее выходивших. Задача его — представить все разделы обширного литературного наследия поэта, — не только его художественные произведения (лирику, поэмы, драматургию), но также литературную критику и публицистику, дневники и записные книжки, письма.В пятый том собрания сочинений вошли очерки, статьи, речи, рецензии, отчеты, заявления и письма в редакцию, ответы на анкеты, приложения.http://ruslit.traumlibrary.net.
«Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними – это легкое имя: Пушкин…».
Настоящее собрание сочинений А. Блока в восьми томах является наиболее полным из всех ранее выходивших. Задача его — представить все разделы обширного литературного наследия поэта, — не только его художественные произведения (лирику, поэмы, драматургию), но также литературную критику и публицистику, дневники и записные книжки, письма.В седьмой том собрания сочинений вошли дневники 1901–1921 годов и приложения.http://ruslit.traumlibrary.net.
Настоящее собрание сочинений А. Блока в восьми томах является наиболее полным из всех ранее выходивших. Задача его — представить все разделы обширного литературного наследия поэта, — не только его художественные произведения (лирику, поэмы, драматургию), но также литературную критику и публицистику, дневники и записные книжки, письма.Во второй том собрания сочинений вошла Вторая книга стихотворений (1904–1908), стихотворения, не вошедшие в основное собрание 1904–1908 годов и стихотворные переводы.http://ruslit.traumlibrary.net.
Настоящее собрание сочинений А. Блока в восьми томах является наиболее полным из всех ранее выходивших. Задача его — представить все разделы обширного литературного наследия поэта, — не только его художественные произведения (лирику, поэмы, драматургию), но также литературную критику и публицистику, дневники и записные книжки, письма.В шестой том собрания сочинений вошла проза, «Последние дни императорской власти», статьи и рецензии для репертуарной секции театрального отдела наркомпроса, отзывы о поэтах, статьи и речи для большого драматического театра, «Исторические картины», выступления в союзе поэтов, приложения.http://ruslit.traumlibrary.net.
Настоящее собрание сочинений А. Блока в восьми томах является наиболее полным из всех ранее выходивших. Задача его — представить все разделы обширного литературного наследия поэта, — не только его художественные произведения (лирику, поэмы, драматургию), но также литературную критику и публицистику, дневники и записные книжки, письма.В первый том собрания сочинений вошла Первая книга стихотворений (1898–1904) и стихотворения, не вошедшие в основное собрание (1897–1903 гг.)http://ruslit.traumlibrary.net.