Том 30. Письма 1904. Надписи - [30]
Крепко жму руку. Теперь я лежу на диване и по целым дням от нечего делать все браню Остроумова и Щуровского>*. Большое удовольствие.
Ваш А. Чехов.
Сегодня первая ночь, которую я проспал хорошо.
На конверте:
Ялта. Доктору Исааку Наумовичу Альтшуллеру.
Маклакову В. А., 26 мая 1904>*
4435. В. А. МАКЛАКОВУ
26 мая 1904 г. Москва.
Дорогой Василий Алексеевич, давно не видел Вас>*. Если будете проезжать мимо, то загляните хоть на минуточку. Сегодня я читал в газетах, что мобилизация в Москве>*, и вспоминал про Вас.
Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
26 мая 1904.
На обороте:
Здесь. Василию Алексеевичу Маклакову.
Новинский бульв<ар>, д<ом> Плевако.
Щукину С. Н., 27 мая 1904>*
4436. С. Н. ЩУКИНУ
27 мая 1904 г. Москва.
27 мая 1904.
Москва.
Дорогой отец Сергий, вчера я по делу, Вас интересующему>*, беседовал с одним очень известным адвокатом>*, теперь сообщаю его мнение. Пусть г. Н. немедленно забирает все необходимые документы, невеста его — тоже, и, уехав в другую губернию, например Херсонскую, повенчаются там. Повенчавшись, пусть возвращаются домой, пусть молчат и живут. Это не есть преступление (не кровосмешение ведь), а лишь нарушение давно принятого обычая. Если через 2–3 года кто-нибудь донесет на них или узнает, заинтересуется, дело дойдет до суда, то все-таки, как бы там ни было, дети признаются законными. И тогда, когда затеется дело (в сущности пустяковое), можно уже будет подать прошение на высочайшее имя. Высочайшая власть не разрешает того, что запрещено законом (поэтому не следует подавать прошения о вступлении в брак), но высочайшая власть пользуется широчайшим правом прощать, и прощает обыкновенно то, что неизбежно.
Не знаю, так ли я пишу. Простите, я в постели, болен, болен со 2 мая, не одевался ни разу с той поры. Других поручений Ваших исполнить не могу>*.
3-го уезжаю за границу. Адрес мой заграничный узнаете у сестры, напишите мне, как решил и как поступил г. Н.
Крепко жму руку, желаю всего хорошего.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Ялта. Отцу Сергию Николаевичу Щукину.
Женская гимназия.
Зальца А. И., 28 мая 1904>*
4437. А. И. ЗАЛЬЦА 28 мая 1904 г. Москва.
Рукой О. Л. Книппер-Чеховой:
28-ое мая.
Милый мой дядя Саша, я тебе не писала и потому я — свинья, хотя ты знаешь, к какой породе я принадлежу по части письмописания, и потому пойми и прости. К тому же я очень долгое время была убеждена, что до тебя письма все равно не дойдут.
Спасибо тебе за открытку>*. Мы с Ант. Павл. часто, часто вспоминаем и говорим о тебе. Ант. Павл., ложась спать, говорит: А где-то теперь дядя Саша спит и на чем?
Я никак не пойму, где ты был во время Тюренченского боя?>* Лежал с прострелом? Открытка была после боя>*, и ни слова о Тюренчене.
Писать о войне тебе нечего, ты сам там, знаешь все и, вероятно, чуешь, как вся интеллигенция относится к этой войне. Приедешь — много будем беседовать.
Ну, хочешь кое-что о нас услышать? Сейчас у меня лично очень нерадостно: Ант. Павл. хворает весь май. Сильно обострился его катар кишок, был к тому же плеврит, теперь страшная слабость, нудность, настроение адское, погода мерзейшая. Доктор>* посылает в Шварцвальд, в Баденвейлер, куда мы и двигаем. Я взяла купе до Берлина на 3-ье июня, но не знаю, можно ли будет выехать. Очень мне тяжело это время, рисуются страшные картины. Ну, бог милостив, поправится Ант. Павл. за границей. Одна радость — он теперь стал лечиться и слушается доктора. Это, кажется, первый раз в жизни. Он велел тебя крепко целовать, велел сказать, что вспоминает тебя каждый день и послал тебе несколько писем.
Мама>* уезжает на днях опять на Зильт и навестит Володю в Дрездене. Володя успевает, профессор>* хвалит. В Петербурге мы играли хорошо. «Вишневый сад» имел огромный успех. Были с Костей у д<яди> Вани в Кронштадте.
Обнимаю и целую Вас, милый мой дядя Саша! Я по Вас очень соскучился, хочу видеть!
Ваш Антон.
Рукой О. Л. Книппер-Чеховой:
Вот я отошла, а он и приписал. Ты рад?>*
Война удручает, делает всю жизнь неприятной.
Будь здоров, милый, славный дядя Саша. «Мы отдохнем, мы увидим, как все зло земное…»>* Я тебя люблю, знаешь ты? Целую тебя крепко и обнимаю и жду твоего возвращения.
Оля.
Садовскому Б. А., 28 мая 1904>*
4438. Б. А. САДОВСКОМУ
28 мая 1904 г. Москва.
Многоуважаемый Борис Александрович!
Возвращаю Вашу поэму>*. Мне лично кажется, что по форме она превосходна, но ведь стихи — не моя стихия: я в них понимаю мало.
Что касается содержания, то в нем не чувствуется убежденности. Например, Ваш Прокаженный говорит:
Непонятно, для чего прокаженному понадобился изысканный костюм и почему он не смеет выглянуть?
Вообще в поступках Вашего героя часто отсутствует логика, тогда как в искусстве, как и в жизни, ничего случайного не бывает.
Желаю Вам всего хорошего.
А. Чехов.
28 мая.
Вишневскому А. Л., 30 мая 1904>*
4439. А. Л. ВИШНЕВСКОМУ
30 мая 1904 г. Москва.
Александр Леонидович, голубчик, милый, нельзя ли направить ко мне сейчас Вильсона>* или какого-нибудь другого хорошего массажиста? Всю ночь не спал, мучился от ревматических болей>*.
Никому не говорите о содержании этого письма, не говорите Таубе.
