Во время этого разговора канадец не терял из виду ни одного движения своих противников, поэтому, когда по команде Джона Дэвиса раздался залп, он остался без результата: канадец быстро встал за дерево, и пули, не причинив ему вреда, просвистели мимо.
Работорговец был взбешен тем, что охотник сыграл с ним такую шутку, он сыпал самыми страшными угрозами в его адрес, ругался и яростно стучал ногами.
Но угрозы и брань нисколько не помогали — кроме переправы через реку вплавь, которая была немыслима на виду у столь решительного человека, каким казался охотник, не было никакого средства так или иначе ему отомстить, а в особенности отнять у него раба, которого он столь решительно взял под свое покровительство.
Пока американец тщетно ломал себе голову, подыскивая средство, которое принесло бы ему победу, просвистела пуля, и ружье, бывшее у него в руках, было разбито вдребезги.
— Проклятая собака! — закричал он, делаясь багровым от гнева. — Уж не хочешь ли ты меня убить?
— Я был бы вправе это сделать, — отвечал канадец, — так как у меня в данном случае есть законное право на самооборону — ведь вы сами хотели меня убить. Но я предпочитаю обойтись с вами по-дружески, хотя я и уверен, что оказал бы большую услугу человечеству, пустив вам пару пуль в череп.
В ту же минуту вторая пуля разбила ружье у одного из слуг, который его заряжал.
— Ну, довольно! — в раздражении вскричал американец. — Что вам нужно?
— Я вам уже сказал — обойтись с вами по-дружески.
— Но на каких условиях, скажите мне, по крайней мере?
— Сию минуту.
Ружье у второго слуги было разбито так же как и у первого.
Из пяти человек трое были теперь обезоружены.
— Проклятие! — завыл работорговец. — Значит, вы решили сделать нас одного за другим мишенью для своих выстрелов?
— Нет, я только хочу уравнять шансы.
— Но…
— Вот так.
Четвертое ружье разлетелось вдребезги.
— Теперь, — прибавил канадец, показываясь из-за дерева, — поговорим.
— Да, поговорим, дьявол! — вскричал американец.
Движением, быстрым как молния, он схватил последнее ружье и прицелился но, не успев еще спустить курок, покатился по земле, испуская крики от боли.
Пуля охотника перебила ему руку.
— Подождите меня, я сейчас, — сказал канадец все тем же лукавым тоном.
Он зарядил свое ружье, прыгнул в пирогу и в несколько ударов весла очутился уже на другом берегу реки.
— Ну, — сказал он, выходя на берег и приближаясь к американцу, который, как змея, корчился на земле, воя от боли и ругаясь, — я вас предупреждал, я хотел только уравнять шансы. Вы не должны жаловаться на то, что с вами случилось, мой милый друг: виноваты в этом единственно вы.
— Схватите, убейте его! — кричал американец в приступе сильнейшей ярости.
— Потише, придите в себя. Боже мой, вам всего-навсего разбили руку. Подумайте, ведь мне ничего не стоило вас убить, если бы я захотел. Какого черта! Откровенно говоря, вы не рассудительны.
— О, я убью тебя! — кричал американец, скрежеща зубами.
— Не думаю — теперь, по крайней мере, впоследствии — быть может. Но довольно; я сейчас осмотрю вашу рану и перевяжу вас во время нашего разговора.
— Не трогай меня! Не приближайся! Или я не знаю, до какой крайности дойду.
Канадец пожал плечами.
— Вы с ума сошли, — сказал он.
Не будучи в состоянии выносить дольше то состояние раздражения, в котором он находился, работорговец, обессиленный, кроме того, потерей крови, тщетно пытался подняться и броситься на своего врага. Он повалился навзничь и, бормоча последнее проклятие, лишился чувств.
Слуги стояли, будучи поражены как беспримерной ловкостью этого странного человека, так и отвагой, с которой, лишив их по-очереди оружия, он переправился через реку, чтобы вернуться и, так сказать, отдаться в их руки, ибо, если у них больше не было ружей, то оставались еще пистолеты и ножи.
— Ну, господа, — сказал канадец, хмуря брови, — бросьте, пожалуйста, ваши пистолеты, или, клянусь Богом, мы подеремся.
Слуги мало заботились о том, чтобы затеять с ним борьбу, к тому же любовь, которую они испытывали к своему хозяину, не была велика, тогда как канадец, со своей стороны, благодаря своему решительному образу действий, внушал им крайнюю, сверхъестественную боязнь. Поэтому они повиновались его приказу с известной поспешностью, и даже хотели отдать ему свои ножи.
— Этого не нужно, — сказал он. — Теперь займемся перевязкой этого достойного джентльмена. Для общества было бы большим несчастьем потерять столь почтенного человека, который составляет лучшее его украшение.
Он тотчас же приступил к работе с помощью слуг, исполнявших его приказания с необычайной быстротой и рвением, настолько они чувствовали себя в его власти.
Вынужденные из-за своего образа жизни существовать в стороне от всякой посторонней помощи, охотники в известной степени обладают элементарными познаниями в медицине, в особенности в хирургии, и могут в случае надобности вылечить перелом или рану не с меньшим искусством, чем какой-нибудь доктор, получивший ученую степень от университета, и притом с помощью самых простых средств, которыми обыкновенно с громадным успехом пользуются индейцы.
