Том 3. Пьесы 1862-1864 - [9]

Ты, Алексей Михайлыч, муж такой,

Какого не найдешь… Да только вот что:

То нездоровится, то дела много

По дому, знаешь. Как-то все не время…

Поверишь ли, с ног сбилась от заботы.

Мы лучше уж немного подождем.

Ты не печалься, Алексей Михайлыч!

Еще ведь наше время не ушло.

Молчание.

Я, может, и не так что рассудила,

Ты не взыщи! Таков наш бабий разум.

Тебя мне жаль, вот видит Бог, что жаль.

Да что же делать, неудобно время.

Поспелов

Голубушка! Зачем себя ты губишь?

В твоей поре тебе бы только ласку!

От ласки женский пол еще цветней!

Что сохнуть-то тебе одной, как в келье,

И день и ночь с ворчливою старухой

Все об одном и том же толковать!

Тебя бы целовать, да миловать,

Да крепко к сердцу прижимать!

Марфа Борисовна

Ну, будет!

Мы после как-нибудь поговорим.

Не до того мне, Алексей Михайлыч!

Так голова с чего-то разболелась,

Уж и не знаю. Лучше не тревожь

Меня теперь! Найдем такое время

Свободное.

Поспелов

Изволь, моя родная!

Ждал долго, можно подождать еще.

Прощенья просим!

Марфа Борисовна

И меня прости.

Господь с тобой!

Поспелов

Бог даст, коль живы будем,

Увидимся.

Марфа Борисовна

Ну, как не увидаться!

Поспелов уходит.

Явление пятое

Те же, без Поспелова.

Марфа Борисовна

Какие речи! Господи помилуй!

Не слушать бы! А как же их не слушать!

В миру живешь, с людями; по-мирски

И надо жить — все видеть и все слышать.

Куда бежать от суеты мирской!

Как от соблазна чистой уберечься!

Зияет бездна, каждый час шумит

Житейское волнуемое море.

Ушла бы я, на крыльях улетела

В святую келью, в тихий уголок;

И в трепетном сиянии лампады,

В благоуханной тишине святыни

Земное небо, рай свой, увидала:

Боюсь внести в святую тишину

Горячую, бунтующую юность.

О юность, юность, скоро ль ты пройдешь!

Мне с миром легче, чем с тобой, бороться.

Куда нийду, соблазн за мною следом;

Напрасно я фатой широкой крою

И блеск очей и белое лицо:

Подует ветер, так ли распахнется —

И мигом грех в чужой душе посеешь.

И видишь юношу, стоит он нем,

Другого взгляду ловит, сам готовит

В своем уме лукавые приветы.

Вот по следам идет и шепчет в уши,

Завешенные жемчугом, и жемчуг

Не охраняет; весь соблазн, весь яд

Мне прямо в сердце, в кровь мою проходит,

И слабый ум все более слабеет,

И сладок грех является тебе;

И слушаешь, боишься оглянуться,

Как точно двое за тобой идут:

Один лицо приветливое кажет

И ненаглядную красу, и юность

И молча улыбается. Другой же

Темнее ночи, и глаза, как угли,

Горят во лбу, и длинный хвост тащится.

Идет и шепчет льстивым языком

Соблазн и грех. О Господи, помилуй!

О юность, юность, молодое время!

Куда бежать мне? Господи, помилуй!

(Закрывает лицо руками.)

Домна

Вы видите, сгрустнулась, поминает

Об юности. Вы спойте ей про юность!

Девушки

(поют)

Юность, моя юность-молодое время!

Юность, возбудися, в себе ощутися!

Юность возбудилась, в себе ощутилась,

В разум приходила, слезно говорила:

Кто добра не ищет, кто худа желает!

Я была бы рада — сила моя мала!

Сижу на коне я, и тот не обуздан,

Смирить коня нечем — крепких вожжей нету.

Вижу я погибель, страхом вся объята,

Не знаю, как быти, чем коня смирити!

Действие третье (Октябрь 1611 года)

Сцена первая

ЛИЦА:

Биркин.

Семенов.

Минин.

Поспелов.

Аксенов.

Темкин.

Губанин.

Лыткин.

Нефед, сын Минина.

Павлик.

Марфа Борисовна.

Татьяна Юрьевна, жена Минина.

Всякие люди Нижнего Новгорода.

Небольшая площадь в Кремле, недалеко от собора. К концу, в седьмом явлении, начинает смеркаться.

Явление первое

Выходят Лыткин и Павлик.

Лыткин

Да что ты уж очень печалишься?

Павлик

Будешь печалиться! разве ты нашего Ивана Иваныча не знаешь? Взглянет только, и то мороз по коже подирает. А ведь я в какую беду-то влез. О, горе мне, грешнику! Язык мой — враг мой!

Лыткин

В чем же ты провинился?

Павлик

В чем? Велико мое окаянство! Страшно и вымолвить! Посылал он меня к одному благоприятелю своему с письмом; куда посылал, уж это не твоего ума дело; проездил я безо дня две недели и вернулся вчера утром. Только хмелен был очень, домой-то идти побоялся. Встрелся я с приятелем, со стрельцом; тут еще подошли человек с пяток, тоже стрельцы; зашли мы во царев кабак, купили винца, пошел у нас шум, разговоры. Вот и, с пьяных-то глаз, и проболтнись. Придет, говорю, королевич на царство, Ивана Иваныча сделает воеводой в Нижнем, а меня дьяком; потому, говорю, что мы ему слуги верные. Откуда ни возьмись Минин, хвать меня за ворот, я — в ноги; валялся-валялся я в ногах-то, отпустил, только не велел навстречу попадаться. Вот какое дело-то! Ну, как он скажет Ивану Иванычу, либо уж сказал! что тогда? Повесить не повесит, а кнута изведаешь. Уж это лучше и к бабушке не ходи! Никак, он идет! Ой, схоронимся!

Уходят. Выходит Биркин.

Явление второе

Биркин

(один)

Здесь в Нижнем что-то зреет. По всему

Заметно, что народ затеял нечто.

Все замолчало, как постом великим;

На всем какое-то говенье видно;

Бледнеют лица, а глаза сияют.

Но что же может сделать этот люд?

Пойти к Москве нестройною оравой

И умирать иль разбегаться розно

От польских латников. Пускай идут,

Попробуют; а нам просторней будет.

Не знаю, что мне делать! Не найдешь

Товарищей; никто не хочет слушать.

С Семеновым приятели большие,

А как до дела — затыкает уши.

Он стар да глуп, упрям да бестолков,

С ним пива не сваришь. Нет, здесь не тяга!