Том 3. Гэбриель Конрой - [12]

— Так как же вас зовут? — ласково спросил молодой врач.

— Джексон, — ответил Дамфи, смерив его наглым взглядом.

— Откуда вы?

— Из Миссури.

— Как вы сюда попали?

— Отстал от партии.

— А они?

— Ушли вперед. Дайте мне поесть.

— Заберите его в лагерь и там поручите Санчесу. Он знает, что делать, — приказал доктор, обращаясь к одному из всадников. — Итак, Блент, — обратился он к своему товарищу, — ваша репутация спасена. Должен заметить, впрочем, что из обещанных вами девяти экземпляров мы имеем пока что лишь один. К тому же весьма низкого качества, — добавил он, провожая взглядом удалявшегося Дамфи.

— Я буду счастлив, доктор, если дело этим и ограничится, — сказал Блент. — Готов вернуться хоть сейчас. Но внутренний голос твердит мне, что надо ехать дальше. Этот человек пробуждает самые страшные опасения… Что там еще?

Подъехал всадник, держа в руках лист бумаги, оборванный по углам, словно он был прибит гвоздями, а потом сорван.

— Объявление… На дереве… Не могу прочитать, — сказал недавний вакеро1.

— Да и мне не прочесть, — сказал Блент, поглядев на объявление. — Кажется, написано по-немецки. Позовите Глора.

Подъехал долговязый швейцарец. Блент передал ему объявление. Тот внимательно прочитал его.

— Здесь указано, где искать закопанное в земле имущество. Ценное имущество.

— Где же?

— Под пирамидой из камней.

Доктор и Блент обменялись взглядом.

— Веди нас! — сказал Блент.

Они ехали молча около часа. Когда, по прошествии этого времени, всадники достигли уступа, за которым каньон круто поворачивал в сторону, Блент громко вскрикнул.

Впереди лежала куча камней; ранее, как видно, они были уложены в определенном порядке, но кто-то их раскидал. Снег и земля кругом были изрыты. На снегу валялись рукописи, раскрытый портфель с зарисовками птиц и цветов, застекленный ящик с коллекцией насекомых — стекло было разбито — и растерзанные чучела птиц. Невдалеке виднелась какая-то груда лохмотьев. Подъехав к ней поближе, один из всадников, что-то воскликнув, соскочил с коня.

Это был труп миссис Брэкет.

Глава 7. СЛЕДЫ ТЕРЯЮТСЯ

Женщина умерла с неделю назад. Она была неузнаваема, черты лица искажены, руки и ноги сведены судорогой. Молодой врач, склонившись, тщательно осмотрел труп.

— Умерла от голода? — спросил Блент.

Доктор ответил не сразу. Он взялся за чучела птиц; одно из них понюхал и даже слегка лизнул. Помолчав, он сказал:

— Нет. Отравлена.

Люди, склонившиеся над мертвым телом, разом отпрянули.

— По-видимому, несчастный случай, — бесстрастно продолжал врач. — Изголодавшаяся женщина набросилась на эти чучела. А они были опрыснуты крепким раствором мышьяка, чтобы защитить их от насекомых. Женщина пала жертвой заботливости ученого.

Среди всадников прошел ропот негодования и ужаса.

— Выходит, эти чертовы птицы были ему дороже людей, — заявил разъяренный швейцарец.

— Отравил женщину, чтобы спасти дичь, — добавил другой.

Доктор улыбнулся. Деварджесу было бы рискованно встретиться сейчас с этими людьми.

— Если жрец науки еще здесь, — сказал он тихо Бленту, — ему нужно где-нибудь отсидеться хотя бы несколько часов.

— Вы о нем что-нибудь слышали?

— Европейский ученый, у себя на родине довольно известный. Я где-то встречал его имя, — ответил доктор, проглядывая подобранные рукописи, — Деварджес. Он пишет здесь, что сделал важное открытие; как видно, придает своей коллекции большое значение.

— Может быть, следовало бы подобрать ее и привести в порядок? — спросил Блент.

— Сейчас некогда этим заниматься, — возразил доктор. — Каждая минута дорога. Сперва люди, наука потом, — полушутливо добавил он, и все пустили коней рысью.

Коллекции и рукописи, плоды многомесячного самоотверженного труда ученого, его неусыпных забот и тревог, свидетельство его бескорыстного энтузиазма и торжества научной мысли, остались лежать в снегу. Подувший из ущелья ветер разметал их по сторонам, как бы выказывая тем свое презрение, а солнце — уже довольно жаркое — накалив металлические части застекленного ящика и портфеля, погрузило их еще глубже в подтаявший снег, словно стремясь похоронить навеки.

Объехав долину по краю, где сползший со склонов снег обнажил дорогу, они добрались за несколько часов до дерева, стоявшего у входа в роковое ущелье. Объявление висело по-прежнему, но деревянная рука, указывавшая, где находятся обитатели снеговых хижин, изменила по прихоти ветра свою позицию и теперь зловеще направляла вытянутый палец вниз, прямо в землю. Сугробы у входа в каньон были все еще глубоки, и участникам экспедиции пришлось спешиться, чтобы продолжать свой путь. Словно по взаимному уговору, все шли молча, медленно ступая друг за другом, придерживаясь за камни по склону каньона, когда мокрый снег под ногами становился ненадежным, пока не увидели наконец деревянную трубу, а за нею часть кровли, торчавшую из-под снега. Подойдя поближе, они остановились и обменялись взглядом. Руководитель экспедиции склонился к отверстию трубы и что-то прокричал.

Ответа из хижины не последовало. Каньон подхватил крик человека и немного погодя откликнулся эхом. Затем снова воцарилась тишина, прерываемая только падением сосульки с утеса да шуршанием снежных оползней. Тишину нарушил Блент. Он обогнул хижину и, чуточку помешкав у входа, вошел внутрь. Через мгновение он появился вновь, бледный и сумрачный, и поманил доктора. Тот тоже спустился в хижину. Мало-помалу за ними последовали и остальные. Когда они вышли наружу, то положили на снег три мертвых тела; потом вернулись и вынесли разрубленные остатки четвертого. Покончив с этим, все долго стояли в молчании.