Том 3. Драмы - [7]

Потом Эмилию похитить можно…

Клянусь… я выдумал прекрасно!..

Все(кричат)

Пожалуй!.. Как ты хочешь, патер.

Соррини

Прощайте! Я надеюся на вашу скромность.

(Половина уходят.)

(Про себя)

Когда ты хочешь непременно,

Чтоб что-нибудь не сделали иль сделали,

То говори, что ты уверен в людях;

И самолюбие заставит их

Исполнить трудное твое желанье.

(Остальная половина уходит. Соррини садится в кресла.)

Что значит золото? – оно важней людей,

Через него мы можем оправдать

И обвинить, – через него мы можем,

Купивши индульгенцию,[23]

Грешить без всяких дальних опасений

И несмотря на то попасть и в рай.

И вот последний год мой уж настал.

Однако ж не уйдет Эмилия

Из рук моих. Я отомщу ей

За смех вчерашний – о, поверь мне,

Надменная красавица, ты будешь

Стоять передо мною на коленях

И плакать и молить… тогда меня узнаешь…

Не засмеешься ты, когда скажу,

Что и старик любить умеет сильно;

И в том признаешься невольно ты…

Любить! – смешно, как это слово

Употребляю я с самим собою,

Но я ей отомщу за гордый смех.

Хотя б она была моей последней жертвой –

Последней?… будто нету денег у меня,

Чтобы купить еще на десять лет

И больше отпущение грехов!

Грехов! Ха! Ха! Ха! Ха! – на что оно годится

Для тех, которые ему душой не верят?

А я и без него умею обойтиться.

(Входят с радостью толпой испанцы и ведут певца с гитарой.)

Испанцы

Вот мы певца пымали на дороге,

Не хочешь ли послушать, он споет

Про старину, про гордых наших предков;

Не хочешь ли, почтенный патер?

Соррини(поглядывая на певца)

Благодарю я вас, друзья мои. Нейдет

Мне быть свидетелем мирских веселий

И юности пиров гремящих.

Сединам этим преклоняться должно в прахе

Перед распятым, а не украшаться

Венками радости. Не петь я должен, но

Рыдать, моляся за грехи свои

И ваши – ибо стадо с пастырем: едино!..

(Уходит нагнувшись.)

5-й испанец (в сторону)

Что ж! Без тебя так нам еще вольнее.

3-й испанец

Признаться, я не верю, чтоб у нас

У каждого одни грехи с ним были.

Мы делаем злодейства, чтобы жить,

А он живет – чтобы злодейства делать!..

Певец

Что ж мне вам спеть, ей-богу, я не знаю!..

2-й испанец

Ну полно, брат. Садись и начинай играть,

А песни выльются невольно.

Люблю я песни, в них так живо

Являются душе младенческие дни.

О прошлом говорят красноречиво

И слезы на глаза влекут они;

Как будто в них мы можем слезы возвратить,

Которые должны мы были проглотить;

Пусть слезы те в груди окаменели,

Но их один разводит звук,

Напомнив дни, когда мы пели

Без горькой памяти, без ожиданья мук.

3-й испанец

Ха! Ха! Ха! Ха! Разнежился опять…

Опять понес ты вздор давнишний,

Опять воспоминанья, черт бы с ними…

5-й испанец

Баба!..

4-й испанец(показывает на певца)

Тс, тс.

1-й испанец

Он начинает!.. Слушать!..

Баллада

Гвадьяна бежит по цветущим полям,[24]

В ней блещут вершины церквей;

Но в прежние годы неверные там

Купали своих лошадей.

На том берегу, поклянусь, что не лгу,

Хранимый рукой христиан,

С чалмой и крестом, над чугунным столбом,

Стоит превысокий курган.[25]

Недалеко отсюда обитель была.

Монахи веселой толпой,

Когда наступила вечерняя мгла,

За пир садились ночной.

Вот чаши гремят, и поют, и кричат,

И дверь отворяется вдруг:

Взошел сарацин,[26] безоружен, один –

И смутился пирующий круг.

Неверный, склоняся челом, говорит:

«Я желаю проститься с чалмой,

Крестите меня, как закон ваш велит!

Клянуся восточной луной:

Не ложь, не обман, из далеких стран

Привели меня к вашим стенам.

Я узнал ваш закон, мне понравился он:

Я жизнь свою богу отдам!»

Но монахи его окружили толпой

И в сердце вонзили кинжал.

И с золотом сняли алмаз дорогой,

Который на шее сиял.

И ругались над ним, со смехом пустым,

Пока день не взошел молодой.

И кровавый труп на прибрежный уступ

Был брошен злодейской рукой.

Не прошло трех ночей, как высокий курган

Воздвигся с крестом и чалмой,

И под ним тот пришлец из восточных стран

Зарыт – но не силой земной!

И с тех пор каждый год, только месяц взойдет,

В обитель приходит мертвец

И монахам кричит (так молва говорит),

Чтоб крестили его наконец!..

(Многие хлопают в ладоши.)

1-й испанец

Прекрасно! Очень хорошо.

Все испанцы

Благодарим.

Не хочешь ли вина, искусный трубадур?[27]

(Ему подают, и он пьет.)

Певец

За здравье папы!.. А потом за ваше!

3-й испанец

Товарищи, пойдемте же теперь

Искать свою любезную добычу…

Пойдемте, с помощью святого Доминика!

Нам бог простит!.. Ведь надо людям жить!..

(Уходят все с громким хохотом.)

Сцена II

(Комната у жида, богатые ковры везде и сундуки. Тут стоит на столбике лампа горящая. В глубине сцены две жидовки нижут жемчуг. Всё богато. Ноэми входит и садится у стола облокотившись.)

Ноэми

Нет! – не могу работой заниматься!

Шитво в глазах сливается, и пальцы

Дрожат, как будто бы иголка тяготит их!

Молиться я хотела – то же всё!

Начну лишь… а слова мешаются;

То холод пробежит по телу вдруг,

То жар в лицо ударится порой,

И сердцу так неловко, так неловко!..

И занимает всё воображенье

Прекрасный образ незнакомца,

Который моего отца избавил

От гибели вчера. Дай бог ему всё счастье,

Отнятое у нас несправедливо.

Как будто бы евреи уж не люди!

Наш род древней испанского – и их

Пророк рожден в Ерусалиме!

Смешно! Они хотят, чтоб мы

Их приняли закон, – но для чего?

Чтоб в гибель повергать друг друга, как они?

Они так превозносят кротость,