Том 28. В этом нет сомнения. Шантаж и флакон духов. Скупщик краденого - [20]

Он разразился своим особенным смехом.

— Завтрак, мистер Фергюсон, а потом бизнес.

Он подошел к шкафу и извлек оттуда пышный халат.

— Поторапливайтесь!

Притворно застонав, я вылез из кровати и побежал в ванную, принял душ, побрился, надел роскошный халат и вышел в спальню как раз в тот момент, когда Маззо вкатил туда столик, на котором стоял кофейник и блюдо жареных почек с пряностями и специями.

Когда с едой было покончено, Маззо сказал:

— У вас имеется гардероб на все случаи жизни, мистер Фергюсон.

Он распахнул двери стенных шкафов.

— Выбирайте на свой вкус.

Я подошел и проверил содержимое этих шкафов. Однажды меня пригласили в дом одного из известнейших киноактеров, который отличался необычайной хвастливостью. Он с садистским наслаждением продемонстрировал мне свои туалеты, и я буквально заболел от зависти. То, что я тогда видел, было сущей ерундой по сравнению с гардеробом Джона Меррилла Фергюсона. В шкафах висели сотни две костюмов, рубашек, рядами стояла обувь.

— Прежде чем одеваться, мистер Фергюсон, — сказал Маззо, — покончите с маской. Вы сегодня будете участвовать в шоу.

Я пошел в ванную, натянул маску и закончил грим, потом вернулся в спальню.

Мне потребовалось минут двадцать, чтобы остановиться на костюме кремового цвета в тоненькую синюю полосочку, который сидел на мне превосходно. Переодеваясь, я вспоминал слова Дюранта о том, что мне предстоит встретиться с женой Джона Меррилла Фергюсона.

— Что собой представляет супруга, Маззо? — спросил я, завязывая темно-синий жардановский галстук.

Он тихонечко свистнул.

— Вы узнаете это так же, как узнал и я. Будьте осторожны. Предупреждаю вас, тут можно обжечься…

Он почесал свою бритую голову, глядя на меня.

— Линия вашего поведения с Дюрантом о’кей. Он ничего не может поделать, ему приходится с этим мириться, но с миссис Фергюсон надо поостеречься. Для нее вы — Джерри Стивенс. На актеров она смотрит свысока. Хорошо, если взглянет в их сторону, переходя через улицу. Даже босс относится к ней осторожно, а мистер Дюрант ее явно побаивается. На меня она смотрит, как на поддельный чек трехмесячной давности, засиженный мухами. Так что следите за каждым своим шагом!

На какое-то время эта информация обескуражила, но, взглянув в зеркало и увидев там Джона Меррилла Фергюсона, который смотрел на меня, я приободрился.

— О’кей, Маззо! Я отнесусь к ней с осторожностью.

В салоне раздался зуммер. Маззо вышел, поднял трубку и сказал:

— Да, мистер Дюрант, он готов.

Я тоже прошел в салон.

— Сюда идет миссис Фергюсон, — сказал Маззо, — так что будьте осторожны, не испортите хорошую игру.

Почувствовал себя внезапно точно так, как я чувствовал, когда впервые переступил порог киностудии, я прошел к письменному столу и сел за него. Чтобы что-то делать, я взял в руки переплетенный в кожу календарь-еженедельник с внесенными в него для памяти всякими замечаниями, и стал просматривать эти записи. Каждые полчаса любого дня были расписаны: какие-то неизвестные мне имена, совещания, свидания… Джон Меррилл Фергюсон действительно был крайне занятым человеком. В июне записей стало заметно меньше. Это было три месяца назад. За весь июль было записано всего три имени, в августе — одно… Сентябрь был вообще чистым.

Я не слышал, как открылась дверь, настолько меня поразили пустые сентябрьские листочки. Маззо тихонечко кашлянул, и тогда я поднял голову.

Она стояла в проеме двери и рассматривала меня.

Уверен, что до конца своих дней буду помнить первую встречу с Лореттой Фергюсон. Есть женщины и женщины… По роду своей профессии я видел самых лучших и самых худших, несговорчивых и не таких уж несговорчивых, больших звезд и звездочек, хитрых, отчаявшихся, дегенераток, сексуально озабоченных, нимфоманок и… Но для чего продолжать? Я всех их перевидел, но я никогда не встречал такой женщины, как миссис Лоретта Фергюсон…

Она принадлежала к тем женщинам, при виде которых любой мужчина затаивал дыхание. Я не берусь подробно описать ее, могу только сказать, что она была высокой, стройной, длинноногой. Всем этим обладают и кинозвезды. Но меня-то потрясло ее лицо… Окаймленное черными как смоль волосами, оно сразу заставило меня подумать о Клеопатре. Оно было цвета слоновой кости, и все его черты были безукоризненны: точеный носик, широкий рот и большие глаза цвета фиалки.

Она была не только самой красивой, но и самой чувственной женщиной, которую я когда-либо встречал.

При виде ее у меня пересохло во рту, а сердце бешено заколотилось.

Я сидел за столом, глядя на нее.

В комнату вошел Дюрант.

— Встаньте! — рявкнул он.

Я поднялся, продолжая смотреть на эту сказочную женщину.

— Пройдитесь по комнате!

Я прошел, хромая, до стены, повернулся и подождал, чувствуя, что она рассматривает меня, как пса на собачьей выставке.

Дюрант обратился к ней:

— Мадам, я думаю, что он приемлем…

— Велите ему что-нибудь произнести.

У нее был грудной, чувственный голос. Говорила она так, будто меня не существовало.

— Что-нибудь произнесите!

Внезапно я увидел свое отражение в зеркале. Увидел Джона Меррилла Фергюсона, одного из самых могущественных людей в мире. Никто не смеет диктовать ему, что делать!