Том 28. Письма 1901-1902 - [122]

…мы бы навещали его. — В дневниках Л. Н. Толстого и С. А. Толстой за время с ноября 1901 г. по апрель 1902 г. нередки записи о посещении Гаспры Чеховым и Горьким.

Кончайте, голубчик, пьесу. — О работе над «Мещанами» Горький писал Чехову в середине сентября: «Драму пишу во всю мочь и чувствую, что она не выходит у меня. Дал слово Немировичу прислать ему в конце сентября и хочу слово сдержать». В конце сентября Горький уже извещал Чехова об окончании работы: «…драму я кончил, хотелось бы, чтоб Вы послушали ее. В пятницу ко мне хотел приехать Немирович, если б и Вы могли! Ну, драма вышла крикливой, суетливой, и — кажется, пустой, скучной. Очень не нравится она мне. Непременно зимой же буду писать другую. А эта не удастся — десять напишу, но добьюсь чего хочу. Чтобы стройно и красиво было, как музыка. Очень захватила меня эта форма письма. Сколько злился я, сколько порвал бумаги. И хоть ясно вижу теперь, что все это — зря, однако, буду писать еще».

Нет ли у Вас окончания «Троих»? — См. примечания к письму 3434^*. 25 сентября Горький ответил: «Конца „Троих“ — не имею. Разгром „Жизни“ был так свиреп, что не осталось даже листочков, и я должен был просить типографию, в которой печатался журнал, чтобы мне прислали хоть один оттиск. Прислали — цензурный, весь в помарках. Я отправил его „Знанию“. „Трое“ уже напечатаны, в октябре поступят в продажу. Напишу, чтобы немедля прислали Вам».

Посылаю письмо, совершенно ненужное. Я получил такое же. — Вероятно, письма от переводчика М. Феофанова (см. примечания к письму 3471^*). В письме к Пятницкому от середины сентября 1901 г. Горький жаловался: «Я положительно не знаю, — что мне делать с Феофановым? Он засыпает меня письмами и телеграммами и на мое имя, и на имя Чехова, мне приносят его письма какие-то неизвестные люди, и получается — стоглавый и стоязычный Феофанов, который жалобно кричит мне в уши на чистом русском языке — „Ви зариесали меня бес ноша!“ Я чувствую себя очень несчастным… оттого что не могу изувечить его. Я дал ему разрешение — дал! дал! дал! Но в каких выражениях, когда, на что, зачем — не помню, хоть шкуру сдерите с живого меня! Я готов дать ему пожизненную пенсию, женить его, выстроить дом ему, собственноручно повесить — пусть лишь он не пишет мне писем. „Троих“ ему посылала „Жизнь“, но я ли это распорядился или кто другой — не знаю. Вообще я знаю только одно — всадил я и Вас и Кассирера в неприятную историю <…> До чего мне стыдно и неловко перед Вами, если бы Вы знали! Вы заняты, больны, у вас начинается переутомление, Вы изломаете себе здоровье — мне очень неприятно сознавать, что во всем этом я принял посильное участие» (Горький. Письма к Пятницкому, стр. 31).

3487. Л. В. СРЕДИНУ

24 сентября 1901 г.

Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Письма, собр. Бочкаревым, стр. 136–137.

…получил от него письмо… — Письмо от середины сентября (см. примечания к предыдущему письму^*).

…он собирается на зиму в Ялту… — Горький приехал в Ялту 12 ноября 1901 г.

Он, между прочим, кончает пьесу ~ к концу сентября. — См. примечания к предыдущему письму^*. 27 сентября «Новости дня» (№ 6570) сообщали: «Максим Горький прислал дирекции Художественного театра телеграмму, что им совсем закончена пьеса. Вл. И. Немирович-Данченко завтра выедет в Нижний Новгород для переговоров с автором относительно постановки пьесы, которая пойдет, если не встретится неожиданных препятствий, в этом сезоне, сейчас после пьесы В. И. Немировича-Данченко. Название последней пьесы все еще не определилось окончательно». Корреспондент «Русских ведомостей» Н. Ск-в также прислал из Нижнего Новгорода развернутое сообщение о завершении работы над «Мещанами» (1901, № 270, 30 сентября).

«Дикая утка» на сцене Художеств<енного> театра оказалась не ко двору. — Премьера пьесы Г. Ибсена «Дикая утка» состоялась на сцене Художественного театра в день открытия театрального сезона 1901/1902 гг. — 19 сентября 1901 г. Почитатели Художественного театра возлагали на эту постановку большие надежды. В заметке «К открытию Художественного театра» анонимный автор писал: «Верный своему направлению, театр гг. Станиславского и Немировича-Данченко ставит сегодня, для четвертого открытия, „Дикую утку“ Ибсена, пьесу весьма характерную для Ибсена, для новой драмы вообще. Она — переход от реализма к символизму <…> От себя, говорят, театр сделал все для достойного инсценирования ибсеновской мрачной драмы. И исход сегодняшнего спектакля будет любопытным показателем, каковы у „новой“ драмы шансы — занять прочную позицию на русской сцене. В этом, думается, существеннейший общий интерес сегодняшнего спектакля» («Новости дня», 1901, № 6562, 19 сентября). На следующий день в небольшой рецензии «Художественный театр. „Дикая утка“» театральный обозреватель «Новостей дня» (№ 6563) должен был констатировать: «Незнакомка („новая“ драма) не очаровала, но отпугнула от себя. Ибсеновская драма потерпела поражение». В развернутой рецензии на этот спектакль Художественного театра анонимный автор подчеркивал: «К крупным недостаткам пьесы Ибсена прибавились еще более крупные недостатки исполнения и даже постановки, к чему мы в Художественном театре не привыкли» (там же, № 6565, 22 сентября). См. также «Русские ведомости», 1901, № 261, 21 сентября. «Дикая утка» Г. Ибсена недолго удержалась в репертуаре Художественного театра (прошла всего двадцать раз).