Том 27. Важнее денег. Сбей — и беги - [8]

— Распишись вот здесь, — потребовал я, демонстрируя ей мое сочинение.

— Еще чего захотел! — заартачилась она.

— Тогда идем в участок.

В глазах Рут вновь вспыхнула уже знакомая мне ненависть. Помедлив, она нехотя поставила свою подпись.

— Вот так-то лучше. — Я спрятал документ в карман. — Сегодня же вечером наведаемся в «Голубую розу». Ты будешь петь, как никогда не пела прежде, и заключишь контракт на сто баксов в неделю. Из этих денег я возьму свои десять процентов, плюс тридцать долларов. В дальнейшем, беби, ты вначале будешь отрабатывать все, потраченное на тебя, а уж потом оставлять деньги себе.

— И все же я утверждаю, что не могу зарабатывать деньги пением. Скоро ты сам в этом убедишься.

— Ты не сможешь убедить меня. С таким голосом ты очень скоро сколотишь себе состояние.

Рут прикурила и жадно втянула в себя дым. Она как-то сразу обмякла, словно у нее вынули позвоночник.

— Как скажешь. Я выполню все твои условия.

— Так-то лучше. Что ты наденешь?

С явным усилием она поднялась со стула и открыла шкаф. У нее оказалось только одно платье, да и то основательно заношенное. Впрочем, насколько я знал, в «Голубой розе» не жалуют яркое освещение, так что платье должно было подойти, тем более что другого и не было.

— Я хочу есть. — Рут вновь тяжело опустилась на стул. — У меня с утра, и крошки во рту не было.

— Вечно у тебя одна и та же песня! Поешь, когда получишь работу. Куда ты дела деньги, украденные у меня?

Рут молча смотрела на меня некоторое время.

— Потратила. На что-то я же должна была жить.

— Разве у тебя нет постоянной работы?

— Нет. Только от случая к случаю.

— Что ты намерена петь сегодня? Пожалуй, «Тело и душа» больше всего подойдет для начала. А на бис?

— Ты уверен, что дойдет и до этого? — саркастически спросила она.

Я с трудом удержался, чтобы не залепить ей пощечину.

— Мы исполним старые мелодии. Ты помнишь слова песни «Не могу забыть того парня»?

— Да.

— Прекрасно. — Я подумал, что все будут поражены, услышав эту песню в исполнении певицы с таким чистым серебристым голосом. — Просто замечательно. — Я взглянул на часы. Было около четверти восьмого. — Мне нужно сделать кое-какие дела, а ты пока приведи себя в порядок и переоденься. Увидимся через час.

Взяв со стола ключ от номера Рут, я подошел к двери.

— Вот что, беби. Чтобы тебе не пришла в голову мысль о побеге, я тебя запру.

— Я не собираюсь бежать.

— Береженого бог бережет.

Я вышел из комнаты, запер дверь и отправился в бар Расти. Вручив неоновую вывеску, я предупредил, что сегодня вечером не появлюсь в баре.

Он с каким-то странным выражением глянул на меня. По всему было видно, что он смущен.

— Знаешь, Джек, — сказал он, потирая рука об руку, — пора нам поговорить с тобой. Мои постоянные клиенты не очень-то разбираются в твоей музыке. Я не в состоянии платить тебе тридцать долларов. И вообще, почему бы тебе не взяться за ум и не вернуться домой. Ведь здесь ты ведешь бесполезную жизнь. В общем, я не могу больше держать тебя. Уже заказана радиола-автомат. Ты работаешь последнюю неделю.

Я жизнерадостно улыбнулся.

— Как скажешь, Расти. Знаю, ты хочешь мне только добра, но домой я не поеду. Когда мы встретимся в следующий раз, у меня будет собственный «кадиллак».

Потеря тридцати долларов в неделю меня не очень огорчала. Я не сомневался, что с подобным талантом Рут вскоре начнет зарабатывать приличные деньги.

Выйдя из бара, я позвонил Уилли Флойду и сообщил, что привезу Рут примерно в половине одиннадцатого. Он согласился, хотя и без особого энтузиазма.

После этого я вернулся в пансион и заглянул в номер девушки. Она спала.

Времени до половины одиннадцатого еще оставалось порядочно, и я не стал будить ее. Пройдя к себе, я побрился, надел чистую рубашку, вынул из шкафа смокинг, тщательно почистил его и разгладил. Вообще-то смокинг выглядел далеко не блестяще, но другого у меня не было, а о покупке нового я не смел даже и мечтать.

Без четверти десять я вновь зашел к Рут и разбудил ее.

— Ну, без пяти минут звезда, нужно подниматься. В твоем распоряжении полчаса.

Рут выглядела довольно апатичной. От меня не укрылось, что ей стоило немалых усилий подняться с постели.

Может, она и в самом деле была голодна. Во всяком случае, вряд ли она сможет хорошо петь в таком состоянии.

— Слушай, я пошлю Кэрри за бутербродами, а ты пока одевайся.

— Как скажешь.

Равнодушие Рут беспокоило меня. Она начала медленно одеваться, а я ушел. Кэрри я обнаружил внизу, возле конторки. По моей просьбе она сводила в бар за бутербродами.

С пакетом в руках я поднялся в комнату Рут.

Девушка уже переоделась и сидела перед засиженным мухами зеркалом. Я положил пакет ей на колени, но она с брезгливой гримасой сбросила его на пол.

— Я ничего не хочу.

— Ах ты… — Я схватил Рут за руки, заставил встать и с силой встряхнул. — Приди же в себя, наконец! Ты будешь сегодня петь! Другой возможности уже не представится! Ешь эти проклятые бутерброды! Ты же вечно голодна!

Рут наклонилась, подняла пакет и, вынув бутерброд, принялась есть, отщипывая маленькие кусочки. Не съев и половины, она скривилась и положила бутерброд на стол.

— Меня стошнит, если я съем хотя бы еще немного.