Том 27. Письма 1900-1901 - [2]

— и хочется писать письма. Поздравляю Вас и желаю всего хорошего — здоровья, многолетия. Кланяюсь Анне Ивановне, Насте и Боре и шлю им пожелания из глубины сердца; кланяюсь и той неизвестной, которая написала мне письмо на Вашей почтовой бумаге^* (с вензелем А. С.) и не подписалась. Мое здоровье недурно, я чувствую себя лучше, чем в прошлом году, но всё же доктора не пускают меня из Ялты. А этот милый город надоел мне до тошноты, как постылая жена. Он излечит меня от туберкулеза, зато состарит лет на десять. Если поеду в Ниццу, то не раньше февраля^*. Пописываю помаленьку; недавно послал большой рассказ в «Жизнь». Денег мало, всё, что до сих пор получил от Маркса и за пьесы, уже испарилось.

То, что Вы сообщаете о подписке на газеты, интересно. «Новости» падают, и это не удивительно. «Свет», очевидно, уже утратил значение самого дешевого органа. «Сев<ерный> курьер», правда, очень читается в провинции. Если судить о кн. Барятинском по его газете^*, то, признаюсь, я виноват перед ним, так как рисовал его себе далеко не таким, каков он есть. Газету его, конечно, прикроют, но репутация хорошего журналиста за ним останется надолго. Вы спрашиваете: почему «Сев<ерный> курьер» имеет успех? Потому что наше общество утомлено, от ненавистничества оно ржавеет и киснет, как трава в болоте, и ему хочется чего-нибудь свежего, свободного, легкого, хочется до смерти!

Вашу повесть^* я, кажется, сдал в московский магазин для передачи Вам или забыл ее на своей москов<ской> квартире. Поищу и пришлю. А Вы пришлите мне Вашу пьесу, я возвращу Вам ее тотчас же по прочтении. Велите высылать мне «Историческ<ий> вестник» — кстати сказать, а если милость Ваша будет на то, то и календарь. В прошлом году я не имел Вашего календаря^*. Пришлите в переплете.

Здесь я часто видаюсь с акад<емиком> Кондаковым. Говорим о Пушкинском отделении изящной словесности^*. Так как К<ондаков> будет участвовать в выборах будущих академиков, то я стараюсь загипнотизировать его и внушить, чтобы выбрали Баранцевича и Михайловского. Первый, замученный, утомленный человек, несомненный литератор, в старости, которая уже наступила для него, нуждается и служит на конно-жел<езной> дороге^* так же, как нуждался и служил в молодости. Жалованье и покой были бы для него как раз кстати. Второй же, т. е. Михайловский, положил бы прочное основание новому отделению, и избрание его удовлетворило бы 3/4 всей литературной братии. Но гипноз не удался, дело мое не выгорело. Добавление к указу — это точно толстовское послесловие к «Крейц<еровой> сонате». Академики сделали всё, чтобы обезопасить себя от литераторов, общество которых шокирует их так же, как общество русск<их> академиков шокировало немцев. Беллетристы могут быть только почетными академиками, а это ничего не значит, всё равно как почетный гражданин города Вязьмы или Череповца: ни жалованья, ни права голоса. Ловко обошли! В действ<ительные> академики будут избираться профессора, а в почетные академики те из писателей, которые не живут в Петербурге, т. е. те, которые не могут бывать на заседаниях и ругаться с профессорами.

Мне слышно, как кричит муэдзин на минарете. Турки очень религиозны; у них теперь пост, они весь день ничего не едят. У них нет религиозных дам — сего элемента, от которого мельчает религия, как Волга от песку.

Вы хорошо делаете, печатая мартиролог русских городов, обойденных взяточниками-инженерами^*. Вот что писал известный писатель Чехов в своей повести «Моя жизнь»:

Вокзал строился в пяти верстах от города. Говорили, что инженеры за то, чтобы дорога подходила к самому городу, просили взятку в пятьдесят тысяч, а городское управление соглашалось дать только сорок; разошлись в десяти тысячах, и теперь горожане раскаивались, так как предстояло проводить до вокзала шоссе, которое по смете обходилось дороже.

Инженеры-путейцы мстительные люди. Откажите им в пустяке, и они будут мстить Вам всю жизнь — и это по традиции.

Спасибо Вам за письмо, спасибо за снисхождение. Крепко жму руку и кланяюсь.

Ваш А. Чехов.

Чеховой М. П., 10 января 1900 >*

2996. М. П. ЧЕХОВОЙ

10 января 1900 г. Ялта.

Милая Маша, похлопочи насчет «Новостей дня»^*, напиши, как здоровье Е. З. Коновицера^*. Погода у нас солнечная, теплая; сегодня шел дождь, как в мае, теплый.

Лампу купи лишь в том случае, если ее можно выслать по почте. Всё благополучно, мать здорова. И ты будь здорова. Кланяйся замечательной актрисе^* и всем.

Твой Antoine.

11 янв.

На обороте:

Москва. Марии Павловне Чеховой.

Мл. Дмитровка, д. Шешкова.

Поссе В. А., 11 января 1900 >*

2997. В. А. ПОССЕ

11 января 1900 г. Ялта.

11 январь.

Многоуважаемый Владимир Александрович, возвращаю корректуру^*. Читать ее было очень трудно, так как типография почему-то не прислала оригинала. Есть пропуски, которые я возобновлял по памяти кое-как; промежутки между полосами тесны, писать негде, пришлось разрезывать, подклеивать, и я едва удержался от намерения телеграфировать Вам, чтобы Вы выслали оригинал.

Скажите корректору, чтобы он уже не исправлял, по возможности не ставил бы запятых и кавычек. Пусть в типографии обратят внимание на соединительный знак ~ в тех местах, где абзацы обрывают разговорную речь.