Том 24. Сожженые леса. Тайные чары великой Индии. Вождь Сожженных Лесов. Рассказы из жизни в бразильских степях - [37]

Не для себя, но для тех, кто мог иметь в нем нужду, Валентин старался не попасться врасплох.

Ввиду чего Валентин и Курумилла, прежде чем отправляться в город для продажи своих мехов, захватывали с собой самородки золота, часто на значительную сумму, с целью променять их на бриллианты, будучи знатоками драгоценных камней.

Кроме того, как мы видели в Литл-Роке, деньги за свой меховой товар они оставляли в руках мистера Гроло, ограничиваясь только медикаментами и порохом — необходимыми принадлежностями для долговременной охоты.

Таким образом, Валентин Гиллуа имел значительный кредит у банкиров трех границ: английской, мексиканской и американской.

Этот человек в жалкой одежде, на взгляд грубый и в то же время простой, никуда не ходил без того, чтобы не иметь при себе на несколько миллионов бриллиантов, что делал и его друг Курумилла.

Вот источник богатства Валентина, которым, впрочем, он был нисколько не занят.

Благодаря заботливости своего друга Курумилла был помещен в настоящий вигвам, возвышающийся посредине сада; все в нем было устроено согласно привычкам индейца.

Вождь с большим удовольствием принял во владение свое новое жилище.

Сидя на корточках, Курумилла курил из калюме.

Занавеска, которая служила вместо двери, приподнялась, и на пороге показался охотник.

В мужчине, одетом в черном, с орденом Почетного легиона в петлице и носящем этот костюм с таким щегольством и изяществом, никто не мог бы признать знаменитого лесного бегуна, которого в лугах называли Искатель следов.

Курумилла приятельски улыбнулся своему другу и жестом пригласил его сесть на табурет.

Валентин сел и, бросив вокруг себя довольный взгляд, закурил сигару.

Пустив несколько клубов дыма, охотник наклонился к другу своему и начал говорить с ним на ароканском языке, только им одним понятном.

— Открыты ли уши брата моего? — спросил он.

— Хуг! — отвечал Курумилла, наклоняя утвердительно голову.

— Ну, так пусть вождь слушает слова, которые я ему скажу: они настолько важны, что должны остаться в памяти его.

— Курумилла не забудет их, — отвечал коротко вождь.

— Хорошо, — сказал Валентин, — но доволен ли брат мой своим новым вигвамом? Отныне он ему принадлежит; но глаза и уши брата моего должны быть постоянно открыты: с этой минуты мы вступаем на тропинку войны.

— Что должен делать вождь? — спросил Курумилла.

— Вождь должен быть неотлучно на страже на этом каменном тольдо. Курумилла хотя и мудрый воин, но он не знает всех хитростей и средств, которые употребляют бледнолицые в больших каменных селах, чтобы погубить и обмануть своих врагов; Валентину они известны; это он будет отыскивать убийцу донны Розарио. Брат мой ограничится лишь тем, что будет зорко следить за всем из своего вигвама. Всякий день его друг будет отдавать ему отчет в том, что он сделал, и просить совета на будущее время.

— О, Искатель следов мудрый воин; что он сказал, то и сделает. Курумилла говорит: это хорошо! Его брат может ехать: глаза и уши вождя открыты. Кто может его обмануть? Идите, — Курумилла на страже.

— Но чтобы Курумилла сторожил с большим успехом, — продолжал с улыбкой охотник, — друг его принес ему оружие.

С этими словами он поднес ему пару шестиствольных револьверов крупного калибра и ружье со штыком.

— Хуг! — воскликнул с восхищением индеец, — Курумилла никогда не видал такого оружия.

— Верю, — отвечал с улыбкой Валентин, — эти оружия изобретены едва шесть месяцев тому назад Голяндом, французским оружейником. Напрасно стали бы вы искать подобное в Америке; их сила и верность выстрела необыкновенны, а между тем устройство как нельзя проще.

Затем в нескольких словах он растолковал вождю гениальный и действительно чудесный механизм револьверов и еще более простой — ружей, которые можно заряжать и с дула, и с казенной части.

Радость Курумиллы была неописанная; его индейское хладнокровие было побеждено; он смеялся как ребенок и хлопал в ладоши, любуясь оружием.

— Теперь, — воскликнул он с гордостью, которая отразилась на его некрасивом лице, — Курумилла будет отлично сторожить и благодарить своего брата-охотника.

— Прекрасно, — отвечал Валентин, — я теперь совершенно спокоен. Черт возьми, друг мой, это оружие мне стоило красноречия: едва удалось убедить капитана французского корабля уступить мне их. Имея его в руках, нам некого бояться в лугах: мы стоим двадцати человек; кажется, сам Бог за нас, — прибавил он с глубоким убеждением, — и мы выйдем победителями.

Эти два человека слишком хорошо понимали друг друга с полуслова, чтобы нуждаться в более ясном объяснении.

Валентин пожал другу руку и вышел из вигвама.

Тотчас же сел он верхом на лошадь и, сопровождаемый лакеем, одетым в богатую ливрею, отправился во французское консульство.

Пребывание Валентина у консула было непродолжительно и мотивировалось одной лишь учтивостью к представителю его отечества, а может быть еще и тем, что охотнику когда-нибудь придется прибегнуть к его покровительству.

Консул, по обычаю всех наших агентов за границей, встретил очень любезно своего гостя и заметил, что охотно ему поможет в любых затруднительных обстоятельствах.