— Что такое? — спросил тихо доктор.
— Посмотри, — ответил также тихо сын.
Лодка с двумя мужчинами, из которых один греб, а другой правил, быстро приближалась, несмотря на то, что также шла против течения. Она прошла так близко, что едва их не задела, но благодаря густой темноте они не были замечены незнакомцами. Эта лодка направилась прямо к заколдованному дому.
— Ты видел? — спросил Юлиан отца.
— Да, — ответил тот, — и мне кажется, у того, который правил, на лице была маска.
— Ну, отец, скажешь ли ты теперь, что мои предчувствия пустяки?
Пока отец с сыном перекидывались этими торопливыми фразами, таинственная лодка причалила к другому берегу. Юлиан переехал на ту же сторону, но несколько выше, причалил и тщательно спрятал лодку в кустах.
Отец и сын направились к покинутому дому. Они шли почти на ощупь, так как под деревьями было очень темно.
Огонек в саду исчез.
Но сквозь щели ставен двух окон нижнего этажа вырывались полосы света, которые ложились кровавыми бороздами на аллею сада. Юлиан и его отец, подстрекаемые уже не любопытством, а страшными предчувствиями, тихонько проползли сквозь обвалившуюся в одном месте изгородь, подкрались осторожно к окнам и приложили глаза к щелям в ставнях.
Вот какое зрелище предстало их испуганному взору: в небольшой комнате, в которой находились только три простых стула и некрашеный стол, молодая женщина, одетая в изящный домашний наряд, лежала на скамейке, связанная по руками и ногам и с повязкой на рту. Слабый свет фонаря, стоявшего на столе, едва освещал трех мужчин, сидевших около стола. Мерцание фонаря придавало еще более зловещий вид этой картине. Возле фонаря были расположены бутылки с какой-то жидкостью, шкалик, свинцовая чернильница, перья, несколько бумаг, из которых одна была наполовину исписана. Вот все, что можно было разглядеть в этой комнате.
Двое из сидевших были одеты матросами.
Черты их загорелых лиц были грубы; третий же был очень изящно одетый господин, с лентой Почетного легиона в петличке. На его лице была маска, и он наполовину был закутан в военный плащ.
— Сними веревки и повязку, Себастьян. — сказал господин в маске повелительным тоном.
Один из матросов встал и исполнил приказание.
— Помогите! — закричала раздирающим душу голосом женщина, почувствовав себя свободной.
Она хотела броситься вон из комнаты, но матрос ее грубо схватил и привел к стулу, на который силой заставил сесть.
Это была женщина высокого роста, стройная, с великолепными светло-русыми волосами. Ей было около двадцати двух лет, и она была дивно хороша, несмотря на мертвенную бледность.
— Напрасно будете кричать, — сказал хладнокровно человек в маске, — никто на ваш зов не придет, мы здесь в пустыне.
— Ах! Этот голос, — сказала она шепотом, глядя на него с ужасом. Потом прибавила: — Нет такой пустыни, куда бы не проникал взор Божий! Сжальтесь, ради Бога! Я невиновна, зачем вы меня сюда привели? Что вам от меня нужно?
— Вы это узнаете сейчас же, — ответил замаскированный человек, с жестокой усмешкой, — но прежде всего подпишите эту бумагу.
С этими словами он протянул ей исписанную бумагу, лежавшую на столе.
Молодая женщина взяла бумагу и неохотно стала читать ее. Вдруг она вскочила в порыве сильного негодования и, разорвав бумагу на клочки, крикнула:
— Убейте меня! Убейте! Никогда я не подпишу своего бесчестия, я чиста, я всегда была непорочной и верной супругой. Это известно Богу, и Он за меня отомстит.
Она бросила на пол клочки разорванной бумаги.
Незнакомец быстро сбросил маску. Черты его лица были очень красивы, но выражение глаз, которые как будто прятались под полуопущенными веками, было крайне неприятным.
— Презренная! — крикнул он с бешенством. — Осмелишься ли ты мне в лицо повторить, что ты невинна?
— Боже мой! Я вас узнала по голосу! Убейте же меня, подлый мучитель беззащитных! Но знайте, что богатства, для которых вы хотите и меня лишить жизни, не попадут в ваши руки. Меры предосторожности приняты. Что же? Я жду!
Она стояла, выпрямившись, перед ним, скрестив руки на груди и устремив на него презрительный взгляд.
Незнакомец посмотрел на Себастьяна и сделал ему знак, тот откупорил склянку и вылил заключавшуюся в ней жидкость в стакан.
— Вырыта ли могила? — спросил незнакомец другого матроса.
— Да, полковник, — ответил тот, — она вырыта, как вы приказали — длинная и глубокая.
Во время этого разговора Себастьян, поставив склянку на стол, стал незаметно за спиной своего товарища.
— Хорошо, — сказал тот, которого назвали полковником, — в каком месте вырыта могила?
— Посреди поляны, полковник.
— Возьми, это тебе!
И он бросил ему кошелек, который матрос подхватил на лету, с выражением алчной радости.
— Действуй! — сказал незнакомец.
В это мгновение руки Себастьяна опустились на шею его товарища и стали его изо всех сил душить. Этот последний был человек сильный и, хотя был захвачен врасплох, старался защищаться, но тот был сильнее его. Несмотря на все усилия, ему не удалось высвободить своей шеи из сдавливавших ее тисков. Его лицо исказилось, глаза налились кровью и стали закатываться, затем он весь побагровел и страшно захрипел. Тогда Себастьян разжал руки, и могильщик повалился на пол, как сноп. Последние судороги прошли по его членам, и он остался лежать неподвижно. Он умер.
