Том 23. Джентльмены предпочитают блондинок - [13]

Через пять минут послышался нервный стук в дверь. Потом ключ повернулся в замочной скважине и дверь слегка приоткрылась. Сияющая лысая голова осторожно просунулась в комнату. Я уже был готов поднять кровать и использовать ее против незваного пришельца, как вдруг понял, что лысый череп принадлежит грозе большевиков, а не джинну из бутылки. Борис проскользнул в комнату, закрыл за собой дверь и печально улыбнулся.

— Ты здесь, Монте-Кристо? — сказал он похоронным тоном.

— Если бы я не знал твоих феноменальных способностей восстанавливать силы после пьянки, я бы счел тебя за плод моего воображения, — ответил я. — Где ты пропадал?

— Я видел прекрасный сон, приятель, — вздохнул Борис. — Как будто я снова побывал в Санкт-Петербурге, в Зимнем дворце! Меня только что провозгласили Царем Всея Телевизионной Сети! Я поставил триста спонсоров с завязанными глазами к стене и уже хотел отдать приказ стрелять, когда чья-то грубая рука вернула меня к реальности, в этот алюминиевый кошмар. «Вы друг Ларри Бейкера?» — спросили они меня, и я согласился. Они сказали, что ты сошел с ума, а я ответил, что это случается каждый раз, когда на твоем горизонте появляется красивая девушка. Они сказали: «Может быть, он послушается тебя, как старого друга. Сейчас он заперт в своей комнате, пойди и спроси у него: почему?» Так вот, мой старый друг, Ларри-психопат, я пришел, чтобы спросить: почему?

— Что значит «почему»? — огрызнулся я.

— Они хотят знать, почему ты разбил радиостанцию?

— Я ничего не разбивал! — завопил я. — Они что, с ума посходили?

— Нет. Я ведь тебе все уже объяснил. Это ты сошел с ума, — терпеливо повторил Борис.

— Садись и слушай! — прошипел я. — Ты не представляешь, какой кошмар мне пришлось пережить! Оказывается, Эмиль — это какой-то злобный маньяк-волшебник или эксперт по ритуалам вуду. Иначе, как можно объяснить появление живого трупа-зомби?

— Все понятно, приятель! — Борис меланхолически улыбнулся. — Я скажу им, что приступ твоего безумия еще не прошел. Потом выпью еще бутылку водки и лягу спать. Может быть, мне удастся вернуться в тот прекрасный сон, где триста спонсоров с завязанными глазами стоят у стены и…

— Заткнись и слушай! — отчаянно завопил я.

Он послушно пожал плечами, подошел к постели и сел.

— Я выслушаю, товарищ, но вряд ли поверю!

Я рассказал Борису все, начиная с того момента, когда Ванда попросила меня проверить, не болтается ли кто-нибудь под ее окнами. В конце рассказа у моего коллеги появилось на лице зачарованное выражение, как у сенбернара, который по недосмотру хозяина выпил полную фляжку коньяку.

— Ну и что ты думаешь? — нервно спросил я, закончив свой рассказ.

— Все понятно, — пробормотал Борис и снова встал на ноги. — Ты остаешься в состоянии помешательства!

— Но я честно рассказал, как все было! Я знаю, все это похоже на бред наркомана, но все так и было!

— В демократии есть одна отвратительная особенность. Она способна размягчить даже такой сильный характер, как у меня, — мрачно произнес Борис. — Ты еще не понял, в чем дело, а уже любишь людей, становишься их другом! Как это все противно! Раньше человек благородного происхождения, такой, как я, всегда точно знал, как себя вести с крестьянами. Ты можешь их избивать, расстреливать, даже продавать. Но с друзьями все по-другому!

— Я знал, что ты поймешь меня, старый приятель! — воскликнул я.

— Друзья — это проклятие демократии! — продолжал он. — За мельчайшие услуги, как, например, занимая деньги, спасая кому-то жизнь, они всегда ждут чего-то взамен! — Он неохотно снова сел на постель. — Ну ладно! Твоя история невероятна и смахивает на выдумку идиота, согласен?

— Но она правдива, — настаивал я.

— Даже если это так, рассказ твой по-прежнему остается идиотским и невероятным!

— Пожалуй, ты прав, — согласился я.

— Ты сценарист, да еще телевизионный, значит, самый плохой! — добродушно констатировал он. — Чтобы добиться успеха на телевидении, сценарист должен иметь неуравновешенный ум в сочетании с лихорадочным воображением, согласен?

— Возвращайся-ка лучше к своей водке, полоумный крестьянин! — раздраженно воскликнул я.

На его лице появилось выражение оскорбленного достоинства. Сейчас Борис чем-то напоминал носорога, которому только что большой белый охотник всадил заряд дроби в задницу.

— Я пытаюсь судить твои фантазии, Ларри, по законам логики! Возьмем рассказ о зомби. Чтобы додуматься до этого, нужно иметь неуравновешенный ум и лихорадочное воображение!

— А чем еще можно объяснить живой труп? — возмутился я. — Я же сказал, что видел, как Эмиль таскал тело Весткотта вокруг дома. Все это происходило за полчаса до того, как Весткотт застукал нас с Мартой!

Лицо Бориса осветилось мерзкой улыбкой.

— Все это происходило, полагаю, при слабом свете, падавшем из окон первого этажа? Сколько времени Эмиль находился на свету, пока снова не исчез в темноте?

— Трудно сказать, — растерянно пробормотал я.

— Секунду? Максимум две? — Борис покачал головой, словно был Шерлоком Холмсом. — Но тебе этого времени хватило, чтобы не только узнать Весткотта, но и уверовать, что он мертв? — Он глубоко вздохнул. — Можно согласиться, что это действительно был Весткотт. Но, вероятнее всего, он был просто без сознания.