Том 22. Приключения Мишеля Гартмана. Часть II - [6]

— Отчего же ты не выдал его на конном форпосте, когда вы разошлись?

— Отчего? В этом-то и штука! Конечно, я имел это намерение, но он заподозрил меня, сущий дьявол во плоти, говорю вам. Только что я собирался удрать от него, миновав все посты, когда он накинулся на меня, повалил наземь, и я не успел опомниться, как очутился связан, с кляпом во рту и в канаве, где пролежал до восьми часов. Утром уланский патруль случайно заметил меня и освободил. Наиболее огорчает меня, что разбойники уланы украли мои честно заработанные пятьсот франков, которые дал мне французский офицер согласно своему обещанию. Немцам обворовывать своих же соотечественников, не гнусно ли это, барон! Другое дело французов грабить!

— Поделом тебе, олуху, ты поступал как дурак.

— Я?

— Разумеется, как сущий дурак. От страха ты потерял голову, иначе вспомнил бы, что французы, особенно офицеры, никогда не убивают хладнокровно человека беззащитного, их удерживает какое-то смешное чувство чести, они считали бы себя опозоренными, если б в увлечении исполнили подобную угрозу, которой единственная цель напугать.

— Ах, если б я знал это! — вскричал с отчаянием шпион, ударив себя по лбу. — Что прикажете, ведь я французских офицеров не знаю, я думал, они такие же, как наши, вот я до смерти и перепугался, прусские офицеры, не задумываясь, убивают мужчину ли, женщину ли, если считают выгодным для себя.

— Теперь о вольных стрелках.

— Это другая песня.

— Разве есть новости?

— Много.

— Посмотрим, какие.

В эту минуту в дверь постучали три раза.

— Слышите? — спросил шпион.

— Да, слышу, — ответил барон, постучав по столу также, — это друг; я ждал его.

Дверь тихо отворилась, и вошел мужчина.

Глава II БУРНОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ

Новый посетитель был человек лет тридцати пяти, высокий, стройный, красиво сложенный, тонкий, но не худой. Его правильные черты носили отпечаток изящества, черные глаза исполнены были огня, открытое, прямое и умное лицо выражало отвагу и силу воли; костюм его, очень простой, был похож на одежду вогезских горцев, с тою лишь разницей, что на нем были высокие мягкие сапоги и широкий голубой пояс, обвитый вокруг талии несколько раз, а сверху была застегнута портупея из лакированной кожи, к которой прикреплялись длинная прямая шпага с железными ножнами и стальною рукояткой и два великолепных шестиствольных револьвера в чехлах из невыделанной кожи.

Плотно затворив за собою дверь, человек этот подошел к столу, у которого сидели барон и шпион Бидерман, слегка кивнув им головой, и сбросил с себя на стул свой большой плащ.

Штанбоу устремил на него пристальный взор и следил за всеми его движениями с изумлением, которого не давал себе даже труда скрывать; но когда новый посетитель, сбросив плащ, показал лицо, которого барон до того времени не мог разглядеть порядком, у него вырвался крик изумления и он протянул руку к револьверам, лежавшим возле него на столе, однако не взял их.

— Теперь потолкуем немного, — сказал незнакомец, садясь на стул против барона.

— Сперва позвольте узнать, милостивый государь, — сказал барон, — кто вы и как сюда попали?

— Видно, начинается с допроса, — ответил незнакомец, закуривая сигару, — пожалуй, я согласен. Когда вы кончите, начну я.

— Прикажете повторить вопрос, милостивый государь? — продолжал барон надменно.

— Как угодно, — слегка кивнув головой, ответил собеседник, выпуская дым.

— Так я повторю. Кто вы и как попали сюда?

— Вы назначили нескольким лицам свидание в этой лачуге; каждое из созванных вами лиц снабжено было паролем и условным знаком, не так ли?

— Действительно, милостивый государь.

— Стало быть, как сами видите, вопрос ваш бесполезен, да и присутствие мое здесь уже доказывает это. Как вошел бы я сюда, если б не знал пароля и условного знака, и как мог бы я узнать этот условный знак и этот пароль, если б не был призван? Итак, я полагаю, что вам лучше бросить этот вопрос и перейти к другому.

— Я не хочу ни обвинять вас, ни вести с вами прения, — возразил барон с глухим раздражением, — не угодно ли к делу?

— Во-первых, что называете вы делом? — сказал незнакомец с полной непринужденностью, как будто обсуждал в гостиной вопрос политической экономии или гражданского права.

— Ваше присутствие в этом трактире, которое в моих глазах не оправдывается ничем.

— Так вы моего объяснения не допускаете?

— Из вашего объяснения не следует, чтобы вы какими-нибудь неизвестными мне средствами, пожалуй, подкупом, не узнали пароль и условный знак, которые облегчили вам доступ…

— Горите, горите, барон, — перебил с насмешливой улыбкой незнакомец.

— Как горю?

— Я хочу сказать, что вы близки к истине.

— Стало быть, вы сознаетесь, что подкупили…

— Позвольте, я не сознаюсь ни в чем, но мне кажется, что вы напали на настоящий след или около того, и заявляю это, вот и все, потрудитесь продолжать, — прибавил незнакомец, небрежно закинув левую ногу на правую.

— Берегитесь, милостивый государь, мне стоит сказать слово, махнуть рукой и…

— Вы не сделаете ни того, ни другого, — тихо перебил он.

— Вы думаете?

— Уверен.

— Чем же вы удержите меня? — вскричал барон, стиснув зубы.

— Безделицей. Прежде чем вы успеете вскрикнуть или взяться за пистолеты, ручки которых ласкаете так любовно, я всажу вам пулю в лоб.