Том 22. Приключения Мишеля Гартмана. Часть II - [152]

Мало-помалу огни погасли, окна потемнели одно за другим, везде водворилась тишина; не прошло часа, как в сыроварне все погружены были в сон или казались спящими.

Пробило одиннадцать на близкой колокольне; при последнем ударе в одной из телег, стоявших перед домом, что-то зашевелилось.

Движение это, сперва робкое и боязливое, стало решительнее, хотя не слышно было никакого шума; кожаные занавески у верха, для ограждения путешественников от холода, дождя и снега, слегка раздвинулись, и в промежутке показалось бледное и встревоженное лицо. Минут пять неизвестный осматривал все вокруг и вслушивался внимательно в тихий, неопределенный шум без видимой причины.

Вероятно ободренный глубокою темнотой, человек, о котором мы говорим, окончательно раздвинул занавески, потом осторожно поднял фартук кибитки и ступил на подножку; так он оставался несколько мгновений, прислушиваясь и вглядываясь в полумрак, потом, убедившись, наконец, что ему нечего опасаться нескромного глаза, он решительно вышел из экипажа, плотно закутался в плащ и нахлобучил на глаза поярковую шляпу с широкими полями.

Опять он осмотрелся вокруг, вероятно, чтоб ознакомиться с расположением местности. Кроме узкой черноватой тропинки, проложенной сапогами вольных стрелков, когда они сновали между домом и повозками, вся площадка, где находилось строение, покрыта была толстым ковром ослепительной белизны, так как снег перестал только с час назад. Судя по мере осторожности незнакомца, он имел важный повод скрывать свою ночную экспедицию. Упомянутая нами тропинка вела прямо к порогу двери. Навес крыши выдавался далеко, и снег не достигал самого дома, образуя вокруг него толстый валик на некотором расстоянии от стены, в этом промежутке на земле не оказывалось ни одной снежинки и легко было пробраться безопасно, не оставляя за собою предательских следов.

Незнакомец ободрился.

— Все идет хорошо, я спасен, — пробормотал он вполголоса.

Еще плотнее закутался он в свой плащ, и смело направился по тропинке. Достигнув дома, он пошел вдоль стены и все эти эволюции мог произвести, не оставляя по себе обличительных признаков.

У заднего фасада он вдруг стал как вкопанный.

Там ему предстояло расстаться с покровительственною сенью навеса. Против него, метрах в полутораста, начинался дремучий лес, куда он пробирался, но его отделял обширный снежный покров, по которому он пройти не мог, не оставив за собой следов.

В этом-то заключался вопрос, и разрешить его было нелегко.

Неизвестный осмотрелся вокруг с отчаяньем утопающего, который чувствует, что идет ко дну, но и взгляд этот не принес ему облегчения. О грубую вещественную преграду разбивались все его усилия — он должен был пройти по снегу и тем выдать себя.

Прислонившись к стене, он скрестил руки на груди и погрузился в глубокие размышления.

Пробило половину двенадцатого; звуки колокола заставили его встрепенуться, он с живостью поднял голову.

— Время проходит, — пробормотал он, — мне нельзя не пойти на это важное свидание. Как быть? Что будет, если он не увидится со мною? Во что бы ни стало надо выйти из этого смешного положения. Проклятый снег!

Вдруг он ударил себя по лбу, и лицо его просияло насмешливой улыбкой.

— Эврика\ — вскричал он, доказав восклицанием этим, что человек с образованием. — Эврика\ Олух я! Ведь проще ничего быть не может! А я-то не подумал об этом! Хитер будет тот, кто догадается!

На его счастье, громадная жердь футов пятнадцати в длину лежала вдоль стены, к которой он прислонился; жердь эту он нечаянно задел ногою и заставил откатиться — она и была средство, она была спасение. Он поднял ее, поставил к стене, потом, подобрав плащ, подвязался так, чтобы ему свободно было действовать, и взялся за жердь.

Незнакомец был молод, вероятно, ловок и к тому же знаком с гимнастическими упражнениями, иначе он и не мог бы рассчитывать на успех смелой своей попытки. Итак, он взялся за жердь, поставил ее одним концом в снег как можно дальше и разом прыгнул на большое расстояние от дома; пять раз он повторял эту проделку и в пятый раз очутился на опушке леса, не оставив благодаря заботливости, с какою каждый раз затаптывал следы, других признаков за собою, кроме темных пятен без малейшего подобия формы ноги.

— Ей-Богу! Преполезное упражнение в это время года! — вскричал он, весело потирая руки, когда поставил жердь к дереву. — Я весь в поту. Хитер будет тот, кто угадает такой фокус! Ну, штука сыграна на славу! Теперь за дело, нельзя терять ни минуты.

Он углубился в чащу; в это время снег повалил опять.

Если б неизвестный не был так поглощен собственными размышлениями и вздумал оглянуться, прежде чем войти в лес, он, без сомнения, содрогнулся бы от ужаса, увидав человеческое существо, спокойно шедшее по снегу, не принимая мер осторожности, к каким прибегал он сам, и прямо направлявшееся к тому месту, куда он за несколько мгновений добрался таким своеобразным способом.

Это человеческое существо, до того закутанное, что невозможно было различить, какого оно пола, вошло в лес за неизвестным, который, не считая нужным соблюдать осторожность, оставлял за собою ясные следы на снегу.