Том 20. Плодовитость - [233]
И вот жизнь потребовала от Матье и Марианны последнего проявления героизма. Через месяц, когда Доминик собрался возвращаться в Судан, однажды вечером Бенжамен поведал родителям о своем страстном желании, о том, что он слышит зов далеких и неведомых просторов, против которого он бессилен.
— Любимый отец, обожаемая мать, отпустите меня с Домиником… Я боролся с собой, мне страшно покинуть вас в ваши годы, но я слишком страдаю, душа моя неспокойна, она рвется к бесконечности, и если я не уеду, я умру от постыдной праздности.
Они слушали его, сердца их были полны печали. Эти речи ничуть их не удивили: давно, очень давно ожидали они развязки. И они трепетали, ибо чувствовали, что не смогут отказать, ибо сознавали себя виновными в том, что оставили этого последнего своего птенца в семейном гнезде, отпустив всех других. О, эта ненасытная жизнь, не позволившая им даже этой запоздалой скупости, потребовавшая от них и это бесценное, благоразумно спрятанное сокровище, с которым они в своем ревнивом эгоизме мечтали разлучиться лишь на смертном одре.
Воцарилось долгое молчание, и наконец Матье медленно проговорил:
— Дитя мое, я не смею тебя удерживать. Иди туда, куда зовет тебя жизнь… Если бы я знал, что умру нынче вечером, я бы попросил тебя подождать до завтра.
Марианна, в свою очередь, кротко сказала:
— Почему мы не умрем сейчас же?.. Мы избежали бы этого последнего страдания, и ты увез бы с собой лишь воспоминание о нас.
И снова в их памяти встало жанвильское кладбище — нива покоя, где уже спали дорогие существа, где скоро упокоятся и они сами. Мысль эта не печалила их, они надеялись уйти туда вместе, в один день, ибо не могли представить себе жизни друг без друга. И разве не продолжали они жить, вечно живые в своих детях, соединенные навеки, бессмертные в своих потомках?
— Любимый отец, обожаемая мать, — повторил Бенжамен, — не вы, а я умру завтра, если не уеду. Дожидаться вашего конца, боже мой! Разве это не означало бы желать его? Живите еще долго-долго, и я хочу жить так же, как вы.
Снова наступило молчание, затем Матье и Марианна сказали в один голос:
— Поезжай, дитя мое. Ты прав, нужно жить.
Но каким же горестным был день прощания! Как мучительно, как больно было оторвать от себя кусок своей собственной плоти, все, что оставалось у них от самих себя, и преподнести жизни сей высший дар! Снова как бы повторился отъезд Николя, расставание навеки со своим детищем, которого подхватил, унес вдаль ветер ради того, чтобы засеять и заселить далекие и неизведанные земли по ту сторону границ.
— Навсегда! — воскликнул со слезами на глазах Матье.
И Марианна с громким рыданием, вырвавшимся из самой глубины ее существа, повторила:
— Навсегда! Навсегда!
Теперь это уже не просто росла семья — это было обновление родины, новое заселение Франции во имя грядущих битв, но и расширение границ человечества, воскрешение пустынь, заселение всей земли. После родины — вся земля. После семьи — нация, а затем — человечество. И какой всеобъемлющий размах крыльев, как внезапно и широко распахнулись ворота, показав всю громадность мира! Свежесть океанов, запахи девственных континентов налетали мощным дуновением, как ветер с морских просторов. Сегодня на земном шаре на ничтожное количество возделываемых земель приходится полтора миллиарда душ — разве это не жалкий надел? А между тем земной шар, целиком отданный во власть плуга, мог бы легко прокормить в десять раз больше! Что за недомыслие — желать ограничить человечество его нынешней численностью, признавать лишь чередование народов на протяжении веков, умирание одних столиц, как например, Вавилон, Ниневия, Мемфис, и рождение им на смену, процветание новых владычиц мира, новых цивилизаций, не допуская при этом, что число душ когда-нибудь может увеличиться. Это — теория смерти, ибо ничто не остается постоянным и то, что не растет, сохнет и исчезает. Жизнь — это прибой, волны которого ежедневно продолжают дело созидания и творят долгожданное счастье, когда наступает его час. Приливы и отливы народов — всего лишь этапы в поступательном движении; великие эпохи света, на смену которым приходят эпохи кромешной тьмы, — тоже только этапы. И всякий раз делается шаг вперед, чуть больше покоряется земли, чуть больше жизни втягивается в орбиту общего дела. Закономерность, видимо, состоит в том, что плодовитость творит цивилизацию, а цивилизация ограничивает плодовитость. И равновесие наступит в тот день, когда сплошь заселенная, возделанная до последнего клочка земля будет выполнять свое назначение. Тогда-то и осуществится божественная мечта, благородная утопия станет реальностью: семья растворится в нации, нация — в человечестве, а единый народ, спаянный братством, преобразует вселенную в единый град — град мира, правды, справедливости. Так пусть же расцветает извечная плодовитость, пусть ветер уносит людское семя через все рубежи, пусть прорастет оно в бесплодных пустынях и приумножит род людской в грядущих веках, чтобы наступило светлое царство жизни, которая сделается наконец владычицей времени и пространства!
И после отъезда Бенжамена, которого увез с собой Доминик, Матье и Марианна вновь обрели великую радость прародителей, великое успокоение от сознания, что завершили труд свой — щедрый, неистощимо щедрый. У них уже не было ничего своего, кроме счастливого сознания, что все отдано жизни. Безнадежное «никогда» разлуки обернулось вечным «всегда» множащейся жизни, перешагнувшей бескрайний горизонт. Чистые сердцем и радостные, почти столетние герои торжествовали пышный расцвет своего рода. До необъятных просторов девственной Африки, отделенной морями, струилось молоко Фроманов — это старая земля Франции вскармливала юную гигантскую Францию будущего. После Шантебле, завоеванного в одном из скромных уголков родной земли, на бескрайних и пустынных просторах, в которые еще предстоит вдохнуть плодородие, выросло другое Шантебле, целое королевство. И это было великим исходом — расселением людей по всему миру, поступательным движением человечества вперед, в бесконечность.
«Дамское счастье» — одиннадцатый роман в серии «Ругон-Маккары» — был напечатан в 1883 году.…Золя подчеркивает хищничество представителя «новой торговли» Октава Мурэ, его холодную жестокость по отношению к служащим магазина, которых он выбрасывает на улицу, как только они перестают быть ему полезны. Часто, особенно в сценах с дамами-покупательницами, у Мурэ проявляются повадки «красивого приказчика», хитрого и развращенного, делающего карьеру при помощи женщин, каким рисует его Золя в предшествующем «Дамскому счастью» романе «Накипь».…И все же Октав Мурэ «Накипи» и герой «Дамского счастья» — персонажи, к которым автор относится очень по-разному.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Страница любви» — восьмой роман из двадцатитомной серии «Ругон-Маккары» французского писателя Эмиля Золя. Эта история любви и страдания — страница, вырванная из книги жизни. Описывая интимную драму героини, автор показал столкновение идеала и реальной жизни, когда глубокие искренние чувства становятся несовместимыми с реальной действительностью, опошляются и гибнут.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Главным произведением французского писателя, публициста и критика Эмиля Золя стал цикл из двадцати романов под общим названием «Ругон-Маккары», в которых прослежена история одного семейства в эпоху Второй империи. Он принес Золя мировую известность, а успех одного из романов — «Нана» — носил скандальный характер. Во многих странах он подвергался преследованиям цензуры, а в Дании и Англии даже был запрещен. Главная героиня романа — куртизанка Нана — стала воплощением пороков, падения нравов и чудовищного лицемерия, царивших в обществе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.
В данном 25-м томе Собрания сочинений представлены наиболее значительные из работ Золя, входящих в его сборники «Натурализм в театре», «Наши драматурги», «Романисты-натуралисты» и «Литературные документы». Почти все статьи, из которых были составлены сборники, публиковались в периодической печати в промежутке с 1875 по 1880 год. При составлении сборников Золя игнорировал хронологию написания своих статей и группировал их по тематическому признаку.Каждое выступление Золя в периодической печати по вопросам литературы и театра носило боевой характер, было актом борьбы за утверждение тех принципов, которым он был предан, ниспровергало враждебные ему традиционные эстетические нормы.Одной из важнейших целей Золя было доказать, что провозглашенный им художественный метод натурализма отнюдь не нов, что он также опирается на значительную национальную традицию французской литературы и французского театра.
В десятый том Собрания сочинений Эмиля Золя (1840–1902) вошел роман «Жерминаль» из серии «Ругон-Маккары».Под общей редакцией И. Анисимова, Д. Обломиевского, А. Пузикова.
В первый том Собрания сочинений Эмиля Золя (1840–1902) вошли «Сказки Нинон» (Из сборника), «Исповедь Клода», «Завет умершей», «Тереза Ракен».Предисловие И. Анисимова.Под общей редакцией И. Анисимова, Д. Обломиевского, А. Пузикова.
Грандиозная двадцатитомная эпопея «Ругон-Маккары» классика мировой литературы Эмиля Золя описывает на широком историческом и бытовом фоне жизнь нескольких поколений одного семейства.Первый роман цикла «Карьера Ругонов» является своеобразным прологом, рассказывающим о происхождении семьи Ругон-Маккаров.«Добыча» — один из лучших романов цикла «Ругон-Маккары». История авантюриста и биржевого игрока Аристида Саккара, делающего деньги из всего, что подвернется под руку, и его жены Рене, которую роскошь и распущенность приводят к преступлению, разворачивается на фоне блестящей и безумной жизни французской аристократии времен последнего императора Наполеона III.