Том 2. Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции. Сказки - [200]

— Тролленок все же, какой он ни на есть, — детёныш, — сказала она. — Не могу я бросить его здесь на съедение волкам. Ты должен подать мне детёныша!

— Я этого не сделаю, — ответил муж. — Пусть его лежит где лежит.

— Если ты не подашь, мне его сейчас, то мне непременно придётся вернуться сюда за ним нынче же вечером, — молвила жена.

— Мало того, что тролли украли моё дитя, — пробормотал крестьянин, — из-за них моя жена повредилась в уме.

Но все же он подобрал детёныша и подал его жене. Ведь он сильно любил её и привык ей всегда и во всем потакать.

На другой день по всей округе прознали про беду, что приключилась, и все самые мудрые и сведущие поспешили в крестьянскую усадьбу, чтобы дать совет и наставление.

— Тот, к кому в дом попал подменыш, должен избить его толстой палкой, — сказала одна старушка.

— Зачем же так жестоко обходиться с ним? — спросила крестьянка. — Хотя он и уродлив, все же он не причинил никому зла.

— Если тролленка бить до тех пор, пока не потечёт кровь, примчится троллиха, бросит тебе твоё собственное дитя, а своё заберёт с собой. Я знаю многих, кто вот так получил назад своих детей.

— Да, но те дети прожили недолго, — вставила другая старушка, и крестьянка про себя подумала, что это средство — не для неё.

К вечеру, посидев немного в горнице с найдёнышем, она так безумно затосковала но собственному ребёнку, что не знала, как ей быть. «Может, все-таки сделать, как мне посоветовали», — подумала она. Но так и не решилась избить тролленка.

В тот же миг в горницу вошёл крестьянин с палкой в руках и спросил, где подменыш. Жена поняла: он хочет последовать совету мудрых старушек и избить тролленка, чтобы получить назад своё дитя.

«Пусть это сделает он, — подумала она. — Я такая глупая. Я никогда не могла бы избить невинного детёныша».

Но только муж её ударил тролленка, как жена кинулась к нему и схватила за руку.

— Нет, не бей его! Не бей его! — умоляла она.

— Ты, верно, не желаешь вернуть собственного ребёнка, — сказал муж, вырываясь из её рук.

— Ясное дело, я хочу вернуть его, — ответила жена, — но только не таким путём.

Крестьянин поднял было руку, чтобы снова ударить детёныша, но прежде чем он успел это сделать, жена заслонила тролленка собственным телом, и удар достался ей.

— Боже небесный! — воззвал крестьянин. — Теперь мне понятно, ты собираешься подстроить все так, чтобы наш ребёнок остался у троллей на всю жизнь.

Он замолчал в ожидании, но жена по-прежнему лежала на полу, защищая своим телом тролленка.

Тогда муж, отбросив палку, в гневе и печали вышел из горницы.

Он все удивлялся, почему он не настоял на своём, пусть бы жена противилась… Но что-то его останавливало. Не мог он ей перечить.

Снова прошло несколько дней в горе и печали. Тяжко матери терять дитя. Но хуже всего на свете получить вместо него подменыша. Это постоянно подогревает её тоску и не даёт ей покоя.

— Не знаю уж, чем и кормить подменыша, — сказала однажды утром крестьянка мужу. — Не желает он есть то, что я ему ставлю.

— Ничего удивительного, — ответил муж. — Разве ты не слыхала, что тролли не едят ничего, кроме лягушек да мышей?

— Не хочешь ли ты сказать, что я должна пойти к лягушачьему пруду и добывать там корм? — спросила жена.

— Нет, ясное дело, я этого не требую, — усмехнулся муж. — Лучше всего бы ему умереть с голоду.

Прошла целая неделя, а крестьянка все никак не могла заставить тролленка что-нибудь съесть. Она расставила вокруг него разные лакомства, но тролленок только кривился да плевался, когда она хотела заставить его что-нибудь отведать.

Однажды вечером, когда, казалось, он вот-вот умрёт с голоду, в горницу примчалась кошка с крысой в зубах. Тогда крестьянка вырвала крысу у кошки, бросила её подменышу и быстро вышла из горницы, чтобы не видеть, как он ест.

Когда же крестьянин заметил, что жена его и впрямь начала добывать подменышу лягушек, мышей да пауков, его охватило такое отвращение, что он не мог дольше его скрывать. И слова доброго он ей сказать не мог. Однако же она сохранила ещё какую-то долю прежней над ним власти, которая не давала ему уйти из дома.

Но этого мало. Слуги тоже начали выказывать неуважение и непочтительность хозяйке. А хозяин перестал делать вид, будто он этого не замечает. Поняла хозяйка, что коли она и впредь станет защищать подменыша, тяжек и горек ей станет каждый божий день. Но уж такой она уродилась: когда на её пути вставал кто-нибудь, кого все ненавидели, она старалась изо всех сил прийти бедняге на помощь. Вот и теперь, чем больше страданий выпадало на её долю из-за подменыша, тем бдительней и зорче следила она за тем, чтобы ему не причинили ни малейшего зла.

Спустя несколько лет, в полдень крестьянка сидела одна в горнице и накладывала заплатку на детскую одежду. «Да, — подумала она, — тот не ведает добрых дней, кому нужно заботиться о чужом ребёнке».

Она все латала и латала, но прорехи в одёжке были такие большие и их было так много, что, когда она смотрела на них, слезы выступали у неё на глазах.

«Однако это уж точно, — подумала она, — да коли б я латала курточку собственному моему сыну, я бы прорех не считала. Ну до чего ж мне тяжко с этим подменышем, — вздохнула крестьянка, увидев ещё одну прореху. — Лучше всего было бы завести его в такой дремучий лес, чтобы он не смог найти дорогу домой, и бросить его там».