Том 2 - [17]
— Отдохнуть бы тебе, Андрей Михайлович, — сказал Федор.
Андрей промолчал. Он снова опустил голову на колени и так сидел. Отдыхал. Отдыхал ли?
…А днем хоронили Герасима и Степаниху. Почти все население Паховки шло за двумя гробами. Безродный, тихий и смирный Герасим да старушка из чужого села. А все шли на кладбище провожать их.
Похоронную процессию охраняли десять вооруженных самоохранщиков. Впереди шли Андрей, Федор и Ваня, тоже с винтовками.
Когда насыпали холмики земли, постояли около них, помолчали. А Федор у могилы Герасима думал: «Он любил мать. Может быть, я сейчас хороню свою судьбу?»
— Отряд, стройся-а! — скомандовал Андрей.
Все десять вооруженных стали в шеренгу.
— Готовьсь! Пли!
Траурный салют далеко прозвучал по степи, как сигнал к бою.
…Вечером отряд самоохраны собрался в церковной караулке на первое собрание. Набралось пятнадцать винтовок, три нагана и два обреза. А бойцов оказалось двадцать шесть. Оружия всем не хватало.
— Какой же я, — к примеру сказать, вояка, если у меня в руках вилы? — первым спросил Семен Сычев, — Бить, то уж бить, как и полагается.
— Будет всем, товарищи, — утешил Андрей Михайлович. А Сычеву выдал последнюю винтовку здесь же. «Надежный мужик», — подумал он.
Крючков громко и отчетливо прочитал документ волостного комитета партии о назначении Андрея Михайловича Вихрова командиром отряда. Не было ни речей, ни лишних разговоров, ни шуму. Все было ясно: бить!
Матвей Сорокин и Семен Сычев, с винтовками в руках, подшучивали друг над другом:
— Ты, Семен Трохимыч, с этой штукойто на лыцаря похож. Только чугунной шапки нету. У лыцарей шапки чугунные. Во! — И Матвей показал, какие бывают шапки на рыцарях.
— Я-то что! Я в ерманской воевал, — добродушно отшучивался Семен. — А тебе в твоем обмундировании к винтовке-то метлу бы приделать: любой бандит в портки напустит от страху.
— И то правда, Трохимыч, — уже серьезно сказал Сорокин Матвей. — И метла стрельнет, если нутро того захочет.
— Хороша речь, Матвей Степаныч, — поддержал Андрей Михайлович.
— Землицу-то опять хотят к рукам прибрать. А она у нас должна быть, потому и стрельнет метла-то, — пояснил Матвей Степаныч.
— У нас, — уверенно и решительно подтвердил Сычев Семен.
Он сидел у стола, перед огнем, в новом коричневом пиджаке из домотканого халатного сукна. Картуз надет глубоко, прочно. Полные щеки выступали из окладистой бороды. Взгляд у Семена решительный.
В таком возрасте, от сорока лет, как Семену, и до пятидесяти пяти, как Сорокину Матвею, было в отряде пять человек. Остальные моложе. А самые молодые — Федор Земляков и Иван Крючков.
Андрей Михайлович объявил всем инструкцию секретаря волкомпарта Чубатова:
— Товарищ секретарь волкомпарта приказал: в Паховку не пускать ни одного бандита — уничтожать! Дожидаться из города отряда по борьбе с бандитизмом. А до этого не давать покоя бандитам. Чтоб земля у них горела под ногами! Жечь у них хаты, у сукиных сынов! Такая инструкция от товарища Чубатова.
— Инструхция хорошая, — одобрил Сорокин Матвей. — И еще бы добавить: когда поймаем Ваську Ноздрю, то посадить его голым задом на ежа, на трое суток, а потом уж прикончить. Как думаешь, Андрей, даст такую инструхцию товарищ Чубатов?
— Думаю, даст. Только поймай живьем, — ответил Андрей Михайлович.
— Поймал бы я его, братцы, — мечтательно заговорил Матвей, приподняв клиновидную бородку, — поймал бы его и посадил бы так, как сказал. И ходил бы к нему кажный час и спрашивал: «Ну, как жизнь идеть, паразит?» А ежаков-то подложил бы покрупнее, трех аль четырех сразу, чтобы ворочались.
— Убить — и все, — мрачно сказал Федор.
Он произнес эти слова так, что все повернули к нему головы, и каждому показалось, что перед ними не тот Федька Варяг, какого они знали.
Матвей тоже посмотрел на Федора и задумался, глядя в пол. Думал ли он о Федоре или рассчитывал, сколько ежаков надо подложить Ваське Ноздре, — кто его знает.
С того вечера Паховка была объявлена на военном положении: расставили посты, появился караульный начальник, Сычев Семен; распределили дежурство на постах, приготовили шесты с пучками соломы для сигналов.
Кучум часто наскакивал в Паховку, но никогда не заставал врасплох. Заскочит с крайних дворов — из окон стреляют. Ночью пробует тихо въехать со стороны садов — немедленно загораются сигналы и сразу же из невидимых окопчиков стрельба. Стал он подсылать бандитов-одиночек — то пожар учинить, то скотину зарезать для снабжения отряда. В ответ на это «красный петух» ходил из Паховки в Оглоблино, и тогда бандитская изба вспыхивала, освещая окрестности.
Так продолжалось несколько месяцев. За это время не одна рига сгорела, не одна корова была прирезана бандитами, но и самих бандитов недосчитывалось шесть человек. Похоронили и двух самоохранщиков. За последнее время шайка уже не заглядывала в Паховку, но каждый знал: самое главное впереди — Кучум умеет мстить, умеет воевать и смел как черт.
Хотя и в других селах появились отряды самоохраны, трудно было разобраться, какое село за кого идет. А в некоторых селах создавалось два лагеря — бандиты и самоохрана. Много разных слухов носилось: одни говорили, что все село сожгут, потому что от Паховки состоит в банде только один Петька Ухарь; другие утверждали, что идет в эти края большая банда Колесникова — плохо будет. И все-таки отряд все увеличивался, уже насчитывалось сорок человек.
Широко известная повесть о собаке, умном, добром сеттере Биме, и о людях, добрых и разных, которых встречает Бим. Автор страстно защищает все живое на Земле, говорит об огромной ответственности человека перед природой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В третий том Собрания сочинений Г. Н. Троепольского вошли повести «В камышах» и «Белый Бим Черное ухо». Публицистическое и драматургическое творчество писателя представлено очерком «О реках, почвах и прочем», пьесой «Постояльцы». В том включен также киносценарий «Земля и люди».
В первый том Собрания сочинений лауреата Государственной премии СССР Г. Н. Троепольского вошли рассказы и сатирическая повесть «Кандидат наук».Издание сопровождено предисловием и примечаниями И. Дедкова.
Гавриил Николаевич Троепольский широко известен читателю как автор повестей, рассказов, очерков, посвященных актуальным вопросам нашей современности. В «отчасти сатирической» повести «Кандидат наук» Г. Троепольский выступает против лжеученых, присосавшихся к сельскохозяйственной науке, тормозящих ее развитие. Писатель говорит о необходимости очищения науки от лжеученых, блудословов, подхалимов и «флюгероидов», которые, по словам автора, «чрезвычайно живучи, весьма выносливы и устойчивы против неблагоприятных условий погоды».
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.