Том 2. Стихотворения - [55]

Наговор на недруга (ворожба)

Я ложусь, благословись,

Встану я, перекрестясь,

Из избы пойду дверями,

Из сеней я воротами

Против недруга иду.

Позабывши о неволе,

Там, далече, в чистом поле,

Раноутренней росою

Освежусь, утрусь зарею,

И зову на бой беду!

Белым светом обнадежен,

Красным светом опригожен,

Я подтычуся звездами,

Солнце красное над нами,

И в сияющей красе,

Как у Господа у Бога,

Из небесного чертога,

Алый день встает, ликуя,

Ненавистника сражу я,

Да возрадуются все!

Червь Красного озера (ирландская легенда)

В Донегале, на острове, полном намеков и вздохов,

Намеков и вздохов приморских ветров,

Где в минувшие дни находилось Чистилище, –

А быть может и там до сих пор,

Колодец-Пещера Святого Патрикка, –

Пред бурею в воздухе слышатся шепоты,

Голоса, привидения звуков проходят

Они говорят и поют.

Поют, упрекают, и плачут.

Враждуют, и спорят, и сетуют.

Проходят, бледнеют, их нет.

Кто сядет тогда над серебряным озером,

Под ветвями плакучими ивы седой,

Что над глинистым срывом,

Тот узнает над влагой стоячею многое,

Что в другой бы он раз не узнал.

Тот узнает, из воздуха, многое, многое.

В Донегале другое есть озеро, в чаще Лаф Дерг,

Что по-нашему – Красное Озеро.

Но ни в бурю, ни в тишь к его водам нельзя подходи.

В те старинные дни, как не прибыл еще

К берегам изумрудной Ирландии

Покровитель Эрина, Патрикк,

Это озеро звалося озером Фина Мак-Колли.

И недаром так звалось оно.

Тут была, в этом всем, своя повесть.

Жила, в отдаленное время, в Ирландии

Старуха-колдунья, чудовище,

Что звалася Ведьмою с Пальцем.

И сын был при ней, Исполин.

Та вещая Ведьма любила растенья,

И ведала свойства всех трав,

В серебряном длинном сосуде варила

Отравы, на синем огне.

А сын-Исполин той отравой напаивал стрелы,

И смерть, воскрыляясь, летела

С каждой стрелой.

На каждой руке у Колдуньи, как будто змеясь,

По одному только было

Длинному гибкому пальцу.

Да, загибались

Два эти длинные пальца,

В час, как свистела в разрезанном воздухе,

Сыном ее устремленная,

Отравой вспоенная,

Безошибочно цель достающая, птица-стрела.

Ведьмою с Пальцем

Было немало подобрано тех, до кого прикоснулась,

Ядом налитая, коготь – стрела.

В Ирландии правил тогда король благомудрый Ниуль.

Он созвал Друидов,

И спросил их, как можно избавиться

От язвы такой.

Ответ был, что только единый из рода Фионов

Может Колдунью убить.

И убить ее должно серебряной меткой стрелой.

Самым был славным и сильным из смелых Фионов

Доблестный, звавшийся Фином Мак-Колли.

Сын его был Оссиан,

Дивный певец и провидец,

Видевший много незримого,

Слышавший, кроме людского,

Многое то, что звучит не среди говорящих людей.

Был также славный Фион, звавшийся Гэлом Мак-Морни.

Был также юный беспечный, что звался Куниэн-Миуль.

Все они вместе, по слову Друидов,

Отправились к чаще, излюбленной Ведьмою с Пальцем.

Они увидали ее на холме.

Она собирала смертельные травы,

И с нею был сын-Исполин.

Мак-Морни свой лук натянул,

Но стрела, просвистев, лишь задела

Длинный колдуний сосуд,

Где Ведьма готовила яд,

Кувырнулся он к синему пламени,

Ушла вся отрава в огонь.

Исполин, увидав наступающих,

На плечи схватил свою мать

И помчался вперед,

С быстротой поразительной,

Через топи, овраги, леса.

Но у Фина Мак-Колли глаза были зорки и руки уверены,

И серебряной меткой стрелой

Пронзил он ведовское сердце.

Гигант продолжал убегать.

Он с ношей своей уносился,

Пока не достиг, запыхавшись,

До гор Донегаль.

Пред скатом он шаг задержал,

Назад оглянулся,

И, вздрогнув, увидел,

Что был за плечами его лишь скелет:

Сведенные руки и ноги, да череп безглазый, и звенья спинного хребта.

Он бросил останки.

И вновь побежал Исполин.

С тех пор уж о нем никогда ничего не слыхали.

Но несколько лет миновало,

Сменилися зимы и весны,

Не раз уже лето, в багряных и желтых

Листах, превратилося в осень,

И те же, все те же из славных Фионов

Охотились в местности той,

Скликались, кричали, смеялись, шутили,

Гнались за оленем, и места достигли,

Где кости лежали, колдуний скелет.

Умолкли, былое припомнив, и молча

Напевы о смерти слагал Оссиан,

Вдруг карлик возник, рыжевласый, серьезный,

И молвил: «Не троньте костей.

Из кости берцовой, коль тронете кости,

Червь глянет, и выползет он,

И если напиться найдет он довольно,

Весь мир может он погубить».

«Весь мир», – прокричал этот карлик серьезно,

И вдруг, как пришел, так исчез.

Молчали Фионы. И в слух Оссиана

Какие-то шепоты стали вноситься,

Тихонько, неверно, повторно, напевно,

Как будто бы шелест осоки под ветром,

Как будто над влагой паденье листов.

Молчали Фионы. Но юный беспечный,

Что звался Куниэн-Миуль,

Был малый веселый,

Был малый смешливый,

Куда как смешон был ему этот карлик,

Он кости берцовой коснулся копьем.

Толкнул ее, выполз тут червь волосатый,

Он длинный был, тощий, облезло-мохнатый,

Куниэн Миуль взял его на копье,

И поднял на воздух, и бросил со смехом,

Далеко отбросил, и червь покатился,

Упал, не на землю, он в лужу упал.

И только напился из лужи он грязной,

Как вырос, надулся, раскинулся тушей,

И вдоль удлинился, и вверх укрепился,

Змеей волосатой, мохнатым Драконом,

И бросился он к опрометчивым смелым,

И тут-то был истинный бой.

Кто знает червей, тот и знает драконов,

Кто знает Змею, тот умеет бороться,

Кто хочет бороться, тот знает победу,

Победа к бесстрашным идет.