Том 2. Советская литература - [243]

Луначарский безошибочно определил исключительную художественную силу «Тихого Дона», назвав роман настоящим шедевром, напоминающим лучшие явления русской литературы всех времен.

Не менее важны и интересны высказывания Луначарского о многие других советских писателях. Им были правильно оценены и выделены, как наиболее значительные произведения 20-х годов, «Чапаев», «Железный поток», «Цемент», «Барсуки», «Разгром». Приглядываясь к литературной молодежи, Луначарский приветствовал «задорные молодые песни» комсомольских поэтов, видя в них новый этап в развитии пролетарской поэзии. Порой он даже кое в чем преувеличивал художественные достоинства этих поэтов.

В то же время Луначарский видел, что в современной литературе далеко «не все… хорошо и коммунистично»[61]. Он зорко подмечал идейные изъяны и художественные срывы в творчестве ряда писателей и умел говорить о них полным голосом. Он сурово критиковал таких заблудившихся среди хаотических впечатлений революционной действительности литераторов, как Пильняк, уподобляя их муравьям на большой статуе, называя их собирателями курьезов. Отмечая поэтическое дарование Пастернака и положительно отзываясь о его поэме «Девятьсот пятый год», Луначарский с осуждением говорил о «необычайной туманности, иногда даже полной неясности его логики, грамматики, конструкции» (стр. 288), со всей отчетливостью и прямотой называл его поэтом «крайне невразумительным и неподходящим к нашей эпохе»[62].

Луначарский не замалчивал недостатков и в значительных произведениях советских писателей. Признавая роман Гладкова «Цемент» «полновесным выражением начального периода строительства», он отмечал в нем ненужную манерность изложения. Еще резче говорил он о стилистических вывертах в романе «Энергия», в результате которых книгу «нельзя читать без досады» (стр. 562).

Одним из выдающихся писателей Советской России Луначарский считал Леонова, особенно выделяя его роман «Барсуки», привлекавший критика смелостью темы, превосходным знанием изображаемой жизни, сочным народным языком. Но и в этом ярком, высоко оцениваемом произведении Луначарский проницательно увидел уязвимые места, в частности то, что отношение молодого писателя к роковой ошибке поднявшихся на восстание крестьян не во всем выявлено было с достаточной четкостью.

Очень доброжелательно встретил Луначарский «блещущие весельем романы» Ильфа и Петрова, но сделал по адресу талантливых авторов «Двенадцати стульев» и «Золотого теленка» и серьезные критические замечания. Он указал, в частности, что в изображении Остапа Бендера и его окружения оказалось больше добродушного юмора и веселого зубоскальства, чем бичующего смеха «с оттенком сарказма, гнева и презрения», и в результате авантюрист-мещанин вырастает, вопреки намерениям авторов, чуть ли не в героя.

Помогая читателям понять литературное произведение и произнести о нем верное суждение, Луначарский-критик блестяще выполнял также ответственную роль наставника и помощника самих писателей. Он помогал им правильно воспринять задачи, выдвигаемые эпохой, поддерживал и предостерегал, боролся за писателя, если ему угрожала опасность свернуть на ложный путь. В этом отношении характерна статья «Как нехорошо выходит!», в которой Луначарский, высоко оценивая поэтическое дарование Асеева, настоятельно советовал ему не увлекаться фокусничающей виртуозностью, так как это отвлекает поэта от серьезных задач художника великой революционной эпохи. Приветствуя сборник молодого Николая Тихонова «Брага» как первоклассную книгу, замечательную по яркому содержанию, революционному пафосу и высоким художественным качествам, Луначарский выражал сильное беспокойство, когда Тихонов в 20-е годы в поисках новых путей увлекся формальным экспериментированием и стал писать стихи усложненные и запутанные.

Луначарский умел дать бой реакционным и чуждым тенденциям в литературе и литературоведении. Но он был против ненужной подозрительности и недоверия к писателю. В период ожесточенных групповых споров и перепалок Луначарский, свободный от кружковых пристрастий, показывал образец принципиальной, но доброжелательной и дружелюбной критики. Он умел и решительно заступиться за писателей, подвергавшихся несправедливым нападкам (см., напр., статью «Наши поэты»).

В статьях и высказываниях Луначарского по вопросам советской литературы, как уже отмечалось, не все бесспорно. Порой его мысли и оценки вызывали оживленную дискуссию, оспаривались и подвергались критике. Некоторые взгляды и формулировки впоследствии отбрасывались или исправлялись и уточнялись самим автором. Однако основное направление деятельности Луначарского-критика в советскую эпоху было, безусловно, верным и плодотворным. Он боролся за главную линию развития советской литературы, за тесную связь ее с революционной действительностью, с жизнью народа. «Нам нужна очень большая литература», — говорил Луначарский, и он очень много сделал для ее создания.

Мысли и суждения выдающегося критика помогают нам и сегодня решать актуальные вопросы литературы и искусства, бороться с нашими идейными противниками, отстаивать принципы социалистического реализма и повышать идейно-художественный уровень литературы, служащей делу строительства коммунизма.