Том 2. Сцены и комедии 1843-1852 - [218]
Премьера «Провинциалки» в Петербурге состоялась 22 января 1851 г. в Александринском театре в бенефис Н. В. Самойловой. Пьеса шла вместе с драмой Ф. Ф. Корфа «Елка» и сценой из переводного водевиля «Бедовая девушка». Основные роли исполняли: В. В. Самойлова (Дарья Ивановна), В. В. Самойлов (граф Любин) и А. Е. Мартынов (Ступендьев)[335].
Пьеса сразу же утвердилась в репертуаре, будучи повторена 24 и 31 января и 11 февраля 1851 г., а затем пройдя до конца сезона еще два раза (Сев Пчела, 1851, 15 марта).
«Видел я здесь „Провинциалку“, — писал Тургенев 16 (28) февраля 1851 г. Е. М. Феоктистову. — Самойлова очень мила, но Самойлов гораздо ниже Шумского. У Самойлова игра чисто внешняя и в сущности весьма однообразная. Мартынов хорош — но не знает роли». Из письма Н. И. Куликова известно, что «Провинциалка» была разыграна петербургскими актерами с большим успехом и во время открытия 4 июля 1851 г. военного театра в Красном Селе (Библиотека театра и искусства, 1913, кн. 4, с. 16).
В сезон 1851/52 г. «Провинциалка» прошла еще четыре раза, причем 13 апреля 1852 г. в роли графа Любина выступил во время своих петербургских гастролей С. В. Шумский[336].
Первые отклики печати на новую комедию Тургенева были очень благоприятны. Даже Булгарин, не рискуя охаять пьесу, на премьере которой присутствовала вся царская фамилия, заявил на страницах «Северной пчелы», что хотя «Провинциалка» — «конечно, не комедия, но и того довольно, что пиесу можно назвать хорошею сценою из хорошей комедии. Эта сцена была бы еще лучше, если б была более сжата». Далее, подробно изложив фабулу пьесы, Булгарин заключал: «Вся занимательность в беседе графа с Дарьей Ивановной и в ревности мужа (г. Мартынова). В беседе язык приличный, тон благородный, с проблесками светской утонченности, и за это автор заслуживает полную похвалу. Пиеса была разыграна в совершенстве» (Сев пчела, 27 января 1851 г., фельетон «Журнальная всякая всячина», подпись: Ф. Б.).
Театральный рецензент «С.-Петербургских ведомостей», Василько Петров, откликнулся в своем фельетоне и на публикацию и на постановку новой пьесы: «Комедия г. Тургенева „Провинциалка“, напечатанная в январской книжке „Отечественных записок“, имеет один важный недостаток, а именно — она скорее комический эпизод, нежели комедия, но и в ней, как в прочих произведениях того же автора, виден замечательный драматический талант, много обещающий для нашей сцены. До сих пор мы видели две пьесы г-на Тургенева — „Холостяка“ и „Полюбовный дележ“, из которых первая не была оценена нашей публикой по достоинству, потому что в ней было мало наружного действия, а много внутреннего смысла, видимого только для тонкого наблюдателя и скрытого от большинства публики, приходящей в театр веселиться, а не наблюдать; вторая пьеса, имеющая, как и последняя, эпизодический характер, имела успех; третья, та, о которой говорим теперь, имеет успех если не больше предыдущего, то, по крайней мере, равный ему. Причина этого успеха заключается в том, что действие в этой пьесе, видимо, ясно выражается не только положением действующих лиц, но и самими словами, так что зритель-дилетант может наслаждаться ею, не утруждая своих умственных способностей. Автор был вызван, но его не было, к сожалению, в театре» (СПб Вед, 1851, 11 февраля, № 34).
«Эта небольшая, но тщательно отделанная пьеска смотрится с таким же удовольствием, как и читается», — резюмировал свои впечатления от «Провинциалки» анонимный автор тонкого разбора ее в «Отечественных записках» (1851, № 3, с. 68–69).
Более осторожно оценивал «Провинциалку» А. В. Дружинин, отметивший в «Современнике», что последняя «комедия г. Тургенева не принадлежит к числу лучших вещей даровитого автора, несмотря на прекрасный язык, которым она написана»[337].
С резко отрицательной характеристикой методов работы Тургенева для театра (на материале «Провинциалки») выступил Аполлон Григорьев (Москв, 1851, № 5)[338].
Краткое «изложение» комедии построено было в его критическом разборе так, чтобы показать отсутствие в «Провинциалке» не только «серьезного содержания», но и «действия», а заканчивалась рецензия утверждением, что в новой пьесе «нет и характеров». «Уже сама Дарья Ивановна решительно оставляет неудовлетворенным читателя; что же касается до Ступендьева, Миши и др., то это просто какие-то смутные образы, которых, как кажется, нарочно сделал несколько карикатурными автор для того, чтобы комедия его была смешнее. Вообще забота посмешить, какими бы то ни было средствами, составляла, кажется, одну из главных забот автора и, как нам кажется, много повредила художественности комедии. Такое поверхностное понимание комизма мы заметили уже прежде в г. Тургеневе. В его „Холостяке“ выведен, напр., г. Созоменос, лицо для течения комедии решительно ненужное и выступающее с единственною целью — позабавить своею сонливостью и странными выходками. В этой же самой комедии в конце введен очень длинный и, по правде сказать, довольно забавный разговор между Шпуньдиком и теткой Маши, который опять-таки не только не нужен для хода пьесы, но даже положительно мешает ему, отвлекая внимание на посторонние делу интересы. В „Провинциалке“ замеченная нами наклонность автора выступает уже в таких размерах, что остается решительно на первом плане, не допустив даже автора заняться более серьезным в комедии: действием и характерами. Но кроме того, что поверхностное понимание комизма и усердное служение ему помешали комедии быть комедией, они повели автора ко многим натяжкам, а иногда даже к странным и возмутительным для художественного чувства выходкам. К таким принадлежат, напр., бегство мальчишки из кабинета, куда входит граф, беспрестанное повторение Ступендьевым слов:
