Том 2. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы I — XXX) - [26]

— Что же нам делать? — спросил мистер Снодграсс.

— Может быть, один из джентльменов пожелает ехать верхом, сэр? — предложил слуга, посматривая на мистера Уинкля.— Очень хороши верховые лошади, сэр, любой из слуг мистера Уордля может отвести лошадь назад, когда отправится в Рочестер.

— Отлично,— сказал мистер Пиквик.— Уинкль, хотите прокатиться верхом?

В тайниках души мистера Уинкля возникли серьезные опасения, касающиеся его умения ездить верхом, но ему во что бы то ни стало хотелось их скрыть, а посему он и ответил тотчас же и очень решительно:

— Конечно. Я буду в восторге.

Мистер Уинкль бросил вызов судьбе. Иного выхода у него не было.

— Велите подать лошадей к одиннадцати часам,— распорядился мистер Пиквик.

— Слушаю, сэр,— ответил слуга.

Слуга удалился, завтрак был окончен, и путешественники поднялись каждый в свою комнату, чтобы уложить костюмы, которые хотели взять с собой.

Мистер Пиквик покончил со всеми приготовлениями и из-за оконных занавесок столовой взирал на прохожих, когда вышел слуга и доложил, что лошади поданы. Сообщение это было подтверждено самим экипажем, который не замедлил появиться перед окнами вышеупомянутой столовой.

Это был диковинный зеленый ящичек на четырех колесах, с низким двухместным сиденьем, напоминающим плетенку для винных бутылок, с высоким насестом впереди для одного человека, влекомый гигантской бурой лошадью, которая обнаруживала великолепный по своей симметрии костяк. Тут же стоял конюх, держа за повод оседланную для мистера Уинкля другую рослую лошадь,— по-видимому, близкую родственницу животного, впряженного в экипаж.

— Господи помилуй! — воскликнул мистер Пиквик, когда они стояли на тротуаре и ждали, пока уложены будут в экипаж их вещи.— Господи помилуй, а кто ж будет править? Об этом я и не подумал.

— Вы конечно,— сказал мистер Тапмен.

— Разумеется,— сказал мистер Снодграсс.

— Я! — воскликнул мистер Пиквик.

— Не извольте беспокоиться, сэр,— вмешался конюх.— Доверьтесь ей, сэр, спокойно: грудной младенец — и тот с ней справится.

— А она не пуглива? — осведомился мистер Пиквик.

— Пуглива, сэр? Покажите ей воз обезьян с обожженными хвостами — она и то не испугается.

Такой отзыв рассеивал все сомнения. Мистер Тапмен и мистер Снодграсс влезли в ящик, мистер Пиквик взобрался на насест и поставил ноги на обитую клеенкой подножку, приспособленную специально для этой цели.

— Ну, Блестящий Уильям,— сказал конюх своему подручному,— подай джентльмену вожжи.

Блестящий Уильям (должно быть, этим прозвищем он был обязан своим прилизанным волосам и лоснящейся физиономии) вложил вожжи в левую руку мистера Пиквика, а старший конюх сунул ему хлыст в правую руку.

— Тпру! — закричал мистер Пиквик, когда рослое животное попятилось, не скрывая своего намерения ввалиться через окно в столовую.

— Тпру! — отозвались из ящика мистер Тапмен и мистер Снодграсс.

— Ничего! Это ей порезвиться вздумалось, джентльмены,— ободряюще заметил старший конюх.— Придержи-ка ее, Уильям.

Подручный укротил буйный нрав животного, а конюх поспешил на помощь к мистеру Уинклю.

— С этой стороны пожалуйте, сэр.

— Провалиться мне на этом месте, если джентльмен не собирался влезть не с той стороны,— ухмыляясь, шепнул форейтор на ухо официанту, веселившемуся от всей души.

Мистер Уинкль, следуя инструкции, уселся в седло, но с таким трудом, словно ему пришлось карабкаться на борт первоклассного военного судна.

— Все в порядке? — осведомился мистер Пиквик, предчувствуя в глубине души, что о порядке и речи быть не может.

— Все в порядке,— слабым голосом ответил мистер Уинкль.

— Пошел! — крикнул конюх.— Держите вожжи, сэр.

И вот на потеху всего двора повозка и верховой конь помчались: одна — с мистером Пиквиком на козлах, другой — с мистером Уинклем на спине.

— Отчего это она идет как-то боком? — обратился мистер Снодграсс из ящика к мистеру Уинклю в седле.

— Понятия не имею,— ответил мистер Уинкль.

Его лошадь несло по улице самым загадочным образом: боком вперед, головой к одной стороне улицы и хвостом — к другой.

Мистер Пиквик этого не видел и не имел времени заметить что бы то ни было, так как все его внимание было сосредоточено на лошади, впряженной в повозку и проявлявшей своеобразные наклонности, весьма интересные для постороннего наблюдателя, но отнюдь не столь занимательные для лиц, сидевших в экипаже. Не говоря уже о весьма неприятной и раздражающей привычке задирать голову и натягивать вожжи так, что мистеру Пиквику великого труда стоило удерживать их в руке, лошадь проявляла странную склонность внезапно бросаться в сторону, останавливаться, а затем в течение нескольких минут мчаться вперед с быстротой, исключающей всякую возможность управлять экипажем.

— Что она хочет показать этим? — спросил мистер Снодграсс, когда лошадь в двадцатый раз проделала этот маневр.

— Не знаю,— отозвался мистер Тапмен.— Я бы сказал, что она пуглива, а как по-вашему?

Мистер Снодграсс хотел что-то ответить, когда его прервал возглас мистера Пиквика.

— Тпру! — воскликнул сей джентльмен.— Я уронил хлыст.

— Уинкль! — сказал мистер Снодграсс, когда всадник на рослой лошади подъехал к ним рысцой, в шляпе, надвинутой на самые уши, и сотрясаясь всем телом от резких движений, словно вот-вот рассыплется на кусочки.— Уинкль, будьте добры, поднимите хлыст.