Том 2. Пьесы 1856-1861 - [111]
Белотелова выходит.
Бальзаминов, Красавина и Белотелова.
Белотелова. Как я испугалась, думала, умру.
Красавина. Ты б выпила чего-нибудь покрепче! От испугу это хорошо.
Белотелова. Я выпила.
Красавина. Ну и ничего, и пройдет. Ты не бойся, это знакомый, он по ошибке. (Берет Балъзаминова за руку и хочет подвести к Белотеловой.)
Бальзаминов (тихо). Уж оченно они полны.
Красавина. Ты еще разговаривать стал! (Подводит.) Вот тебе Михайло Дмитрич Бальзаминов. (Балъзаминову.) Целуй ручку!
Бальзаминов целует.
Белотелова. Зачем же вы?
Бальзаминов. Влюблен-с.
Красавина. Ну да, влюблен. Так точно. Это он верно говорит. Вот и потолкуйте, а я по саду погуляю. (Уходит за кусты.)
Белотелова. Лучше сядем.
Садятся на скамейку.
Как же это вы?
Бальзаминов. Через забор-с.
Белотелова. Отчего через забор?
Бальзаминов. От любви-с. Вы не сердитесь на меня-с?
Белотелова. Нет, я никогда не сержусь. Я добрая. Вы что делаете?
Бальзаминов. Я? ничего-с.
Белотелова. И я тоже ничего. Скучно одной-то ничего не делать, а вместе веселее.
Бальзаминов. Как же можно-с, гораздо веселее!
Белотелова (кладет руку на плечо Бальзаминову). Вы хотите вместе?
Бальзаминов. Даже за счастие почту-с.
Белотелова. Я очень добрая, я всему верю; так уж вы меня не обманите.
Бальзаминов. Как же это можно-с! Я за низ-кость считаю обманывать.
Белотелова. Ну хорошо! Вы меня любите, и я вас буду…
Бальзаминов. Покорнейше благодарю-с. Пожалуйте ручку поцеловать!
Белотелова. Нате! (Дает руку.) А то подвиньтесь поближе: я вас так… (Бальзаминов подвигается, она его целует.)
Сваха выходит из-за кустов.
Красавина. Ну вот и прекрасно! Значит, делу конец!
Белотелова (встает). Пойдемте в беседку.
Бальзаминов (Красавиной). Мне бы домой-с.
Красавина. Мы лучше его отпустим. Ты ступай! Поцелуй ручку и ступай! Так прямо, из калитки в ворота, никто тебя не тронет.
Бальзаминов (целует руку у Белотеловой). Прощайте-с.
Белотелова. До свидания.
Красавина. До завтра, до завтра.
Бальзаминов уходит.
А мы вот с тобой потолкуем. Ну, как тебе?
Белотелова. Он мне понравился. Ты мне его!
Красавина. Ну, его так его. Все это в наших руках. Вот у нас теперь и пированье пойдет, дым коромыслом. А там и вовсе свадьба.
Белотелова. Свадьба долго; а он чтоб и прежде каждый день… ко мне…
Красавина. Стоит об этом толковать. Что ж ему делать-то! Так же бегает. А уж теперь пущай тут с утра до ночи.
Белотелова (смеется). Вот мне теперь гораздо веселей.
Красавина (смеется). Ах ты, красавица моя писаная! Ишь ты, развеселилась! Вот я тебя чем утешила. Еще ты погоди, какое у нас веселье будет!
Смеются обе.
Пойдем в беседку, я тебя проздравлю как следует.
Уходят.
Картина третья
ЛИЦА:
Бальзаминова.
Бальзаминов.
Чебаков.
Красавина.
Матрена.
Комната у Бальзаминовых та же, что и в первой картине.
Бальзаминова (одна). Ах, как я долго проспала! Уж смеркается. В голове так тяжело, и сны всё такие снились страшные. Все Мишу во сне видела. Уж разумеется, о чем думаешь, то и во сне видишь. Где-то он теперь? А что-нибудь либо делается с ним, либо сделается необыкновенное. Сна-то никак не распутаю; уж очень много видела-то я. Чего-чего не было! Я отроду таких снов не видала. Вот кабы умного человека найти, сейчас бы и посоветовалась, а одной не разобрать. Вот разве как вдвоем с Матреной не разберем ли. Ум хорошо, говорят, а два лучше. Простая она женщина-то, необразованная совсем; пожалуй что в снах-то понятия-то большого не имеет. Ведь простой человек спит крепко, а если что и видит, так ему все равно, у него на это понятия нет. Матрена!
Входит Матрена.
Бальзаминова и Матрена.
Бальзаминова. Ты, Матрена, умеешь сны разбирать?
Матрена. Да что их разбирать-то! Мало ли что снится!
Бальзаминова. Конечно, не всякий сон к чему-нибудь; бывают сны и пустые, так, к погоде. А вот ты заметь, коли чему быть, так непременно прежде сон увидишь.
Матрена. Да чему быть-то! Быть-то нечему!
Бальзаминова. Разные перевороты могут быть с человеком: один из богатства в бедность приходит, а другой из бедности в богатство.
Матрена. Не видать что-то этих переворотов-то: богатый богатым так и живет, а бедный, как ни переворачивай его, все бедный.
Бальзаминова. Как ты глупо рассуждаешь! Разве не бывает, что на дороге находят значительные суммы? Ну вот Миша жениться может на богатой: вот богат и будет.
Матрена. Оно точно, что говорить! Чем черт не шутит! Только уж на редкость это дело будет, как наш да на богатой женится!
Бальзаминова. Разумеется, на редкость. А все-таки может случиться; такие ли еще дела бывают.
Матрена. Что говорить! Всяко случается. На грех-то, говорят, и из палки выстрелишь.
Бальзаминова. Ну вот видишь ли! Значит, что ж мудреного, что Миша женится на богатой? Вот в этаком-то случае сон-то и много значит, когда ждешь-то чего-нибудь. Такой уж я, Матрена, сон видела, такой странный, что и не знаю, чему приписать! Вижу: будто я на гулянье, что ли, только народу, народу видимо-невидимо.
Матрена. Это к снегу, говорят.
Бальзаминова. К какому же снегу! Что ты, в уме ли! В августе-то месяце!
Матрена. Ну, так к дождю.
Бальзаминова. Да и не к дождю.
