Том 2. Кащеева цепь. Мирская чаша - [38]

– Кроме шуток говоришь? Вот бы все выучить!

– Для человека это невозможно, дядя: в большом словаре Брокгауза и Ефрона – очень много томов.

– Пустое! Захочется, все можно сделать и выучить. Вот тебе газета, вырежь объявление и напомни в Нижнем: купим и выучим.

– Есть малый словарь Павленкова. Не лучше бы нам сначала купить малый?

– Вот еще! Ты заметь себе правило в жизни и заруби это себе на носу: никогда не становись на второе место. Понял?

– Понял, дядя, и это мне нравится. Но что, если не придется на первое?

– Тогда живи дураком и подчиняйся умному. Еще надо тебе знать, что тише едешь, дальше будешь – от того места, куда едешь. Понял?

– Понял, дядя.

– А еще – и самое главное: не пей из колодца – пригодится плюнуть. Понял?

– Нет, не понял.

– Поживешь и поймешь, теперь ты только запомни, что тебе дядя говорил: не пей из колодца – пригодится плюнуть.

И опять замолчал до самого Нижнего. Там купили большой словарь и сели на пароход.

Словарь спас гимназиста от тяжелого дяди. Он, наверно, тут сто раз проехал, и неинтересно ему на чужом пароходе, – сидит весь день в своей каюте и с жаром учит словарь с бук вы А. Алпатов обегал на пароходе все мышьи норки и, как маленький мальчик, всех спрашивал о всякой безделице: и что это за конусы качаются на воде с фонарями наверху, и почему иногда кричат «под табак», и для чего люди плывут на связанных бревнах и так славно варят себе что-то на огне у самой воды, и почему это дерево не загорается?

– А какой груз на этой огромной барже?

– Живой груз: переселенцы.

– Куда они едут?

– В золотые горы.

Что он, серьезно сказал или пошутил? Неловко переспросить – засмеется, но и так остаться нельзя: вдруг окажется, правда есть золотые горы, и люди туда переселяются, и он это слышал и так пропустил. Вот какой-то человек, высокий, худой, подтянутый ремешком, сидит и читает такую огромную книгу, каких он в жизни своей никогда не видел, в нее войдет добрая половина энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, – вот бы кого спросить, но строг этот человек. Нет, его невозможно спросить. На другой стороне парохода в каюте первого класса у самого окошка дядя сидит и тоже учит свою огромную книгу. Спросить разве дядю? Нет, нет! Тот еще вслух заставит читать букву А. Лучше уж спросить незнакомого человека. Поколебавшись еще немного, решается и подходит.

– Какую вы, дяденька, книжку читаете, можно вас спросить?

– Можно: Маргарит-книга.

– Очень большая!

– Пуд десять фунтов.

– Вы ее взвешивали?

– Вешана книга не на казенных весах и меряна не казенным аршином.

– Можно спросить вас еще: тут говорят, будто переселенцы едут в золотые горы, в географии этого названия нет, а как вы думаете, есть золотые горы?

– Что скажет светская наука? Можно ли сосчитать песок на Волге и зачем это нужно? А белые воды есть.

– Белые воды? Я спросил вас – золотые горы.

– Золотые горы стоят на белых водах.

– А где же белые воды?

– Этого сказать нельзя. Пойдешь на восток с верой в сердце, найдешь белые воды и на белых водах золотые горы.

Алпатов замолчал, смущенный и растерянный: никогда, еще в жизни ему не случалось встречать и даже думать, чтобы могли быть на свете люди взрослые и жили бы совершенно, как он хотел в первом классе гимназии, собираясь убежать в Азию.

– Есть еще что спросить? – сказал этот странный человек.

– Откуда вы едете? – спросил он первое, что пришло ему в голову.

– Этого, дитя, я тебе не скажу: мы, странники божьи, ни града, ни веси не имам.

– А куда вы едете – это можно спросить?

– Это можно: еду в Китеж, невидимый град.

– Как – невидимый?

– Был Китеж град большой, но, попущением божьим и грех наших ради, скрылся и невидим стал.

– Как же вы туда едете?

– Иду, дитя, иду, все молюсь и надеюсь: кто праведный, тот приходит, и святой град ему открывается. Так и на белые воды тоже надо с молитвой идти: кто праведный, приходит и видит золотые горы… Ну, еще есть что спросить?

Алпатов засмеялся, ему еще очень много хотелось спросить, но странник не понял его и, поправив веревочку от очков возле уха, продолжал читать свою огромную книгу.

Возле дядиной каюты он робко остановился и заслонил свет.

– Ты чего это?

– Вот тут говорят все про золотые горы… Есть, дядя, золотые горы на свете?

– Ну, как же. Алтай называется Золотые горы, мы туда возим переселенцев.

– А мне сейчас сказали, что на каких-то белых водах. Может быть, и это есть в географии?

– Нет, этого нет, тебе, наверно, старовер наговорил; и как ты от матери не слыхал: мы же прежде были староверами, я сам попал в Сибирь с беловодчиками. Это все сказки, и выкинь ты из головы эту дурь, в науке есть на все объяснение, верь в науку, учи – и все будешь знать. Стой, да ведь Алтай-то у нас с тобой есть, буква А, ну-ка иди сюда, читай, а я послушаю.

Читают географию и час и два… Пароход останавливается на маленькой пристани.

– Ну, ступай посмотри, передохни, – отпускает дядя своего чтеца.

И видит Алпатов, как со своей огромной книгой странник сходит по трапу на берег и тропинкою идет по цветущему лугу. Вот бы бросить мягкий диван каюты первого класса, тяжелого дядю с его ужасным словарем Брокгауза и тропинкой бы идти себе в какой-то невидимый град с этим странником! Но что, если странник тоже заставит читать себе его огромную и наверно тоже страшно скучную книгу?