Том 2. Карусель. Дым без огня. Неживой зверь - [129]

И, слушая рассказ его, вспоминали химиары, как говорили ушедшие: «В такой стране хорошо быть даже рабом!» И поняли, что измена увела их от родного племени и страх пред пустыней.

И снова взывали к Шамашу, касаясь губами горячего песка.

А в часы отдыха, кто клал голову на землю, слышал, как шуршал гонимый ветром песок.

– Пустыня дышит!

– Дышит горячая!

– Идет горячая!

Но вот великий Шамаш оказал милость химиарам.

Каждый вечер он уходил вниз к сухим тростникам, заглохшей реки и там оставался всю ночь. Но вот раз ночью раздвинул он тростники и вышел из них в могучем образе бога Ягута, с рыжею гривой и зелеными глазами.

Многие его видели, но, кто слышал его дыхание, тот уже не мог жить дальше: того находили разодранным и изгрызанным и не смели трогать, пока сам Ягут не докончит своей трапезы. Когда химиары хотели милости, они приносили ребенка поближе к тростникам, и бог всегда принимал их жертву.

– Пока берет, это хорошо, – говорили химиары. – Это очень хорошо!

Но вот один раз ночью Ягут не принял жертвы. Он прошел мимо плачущего ребенка, и, медленно переступая тяжелыми лапами, поднялся в горы и скрылся. За ним шла его огромная тень и была видна, когда его уже не было.

– Ягут ушел! Его источник замутился песком, и он ушел в прекрасную страну! Он может там жить, он ведь не хи-миар!

– А чем будет он там питаться? – говорили надеющиеся. – Дадут ли ему враги его часть, как богу?

– А мало разве у них усталых рабов-химиаров? Усталых бросают со стены!

Вскоре после Ягута ушли псиллы.

Они поднялись вдруг, как бешеные, всем народом своим. Впереди гнали испуганный скот, женщины и дети на тощих голодных верблюдах, и все, кто мог держать копье, или лук, или пращу, были вооружены.

С громким боевым гиканьем помчались они, он не в горы к прекрасной стране, а прямо к солнцу, в сердце пустыни, навстречу горячему ветру. Впереди на белом верблюде лежала их царица и длинным копьем целила в солнце и кричала проклятья. А воины отвечали ей.

– Смерть солнцу! – кричали они.

– Смерть горячему ветру!

– Да погибнет!

И уже долго после того, как скрылись они и улеглась за ними золотая пыль, шуршал и зыбился горячий песок: это ползли за псиллами заклятые змеи.

Много дней влезали химиары на возвышенное место и смотрели на путь ушедших и многие дни не призывали они того, который «один слышит».

– Почему он еще ходит по небу?

– Псиллы еще не дошли до сердца пустыни! А когда дойдут…

Прошло еще много дней. Видели с возвышенного места, как спустились с неба черные руки и как протянула пустыня им навстречу свои руки, как схватились они и долго кружились в вихревой пляске.

– Они победили!

Жалобно блеяли стада, отказываясь от выжженной солнцем травы, и гибли люди. Тогда подошли химиары к шатру вождя своего.

Вождь Симдан укрывал их от горячего ветра много десятков лет и давно ослеп от света и пыли. Он лежал в своем шатре на вытертой бараньей шкуре и держал в руках последний мех с остатками молока.

Химиары сказали вождю Симдану:

– Вот гибнут стада наши и дети! И как будет дальше – не знаем! Веди нас за горы Неджада к прекрасной стране. Посыпем головы прахом чужой земли и подползем на руках к стенам города, и будем лобызать дорогу у медных ворот и вопить, чтобы взяли нас рабами, и будем служить счастливым.

Но не повернул Симдан головы и не ответил ни слова. Он знал, что придут они еще и еще раз. Ушли химиары.

Злобен поднялся Шамаш, охватил горячий ветер стада химиаров, сбил их в кучу и закрутил в песок, и погибли все овцы, и бараны, и ослы, и верблюды – до последнего.

Опять пришли химиары к вождю и сказали:

– Вот погибли стада наши. Не такие мы, чтобы идти в рабство к счастливым, но веди нас в сердце пустыни на бой с Шамашем! Псиллы не победили, но мы сильнее их!

Поднял голову старый Симдан и прислушался к звуку речей их, но не ответил не слова. Он знал, что придут они еще раз.

Ушли химиары.

Злобен поднялся Шамаш. Выпил воду источника. Прибежал горячий ветер, забросал русло песком, и иссяк источник, и гибли люди от последней жажды, и снова пошли к Симдану и сказали:

– Вот выпил Великий и Милостивый воду нашу и гибнут люди! Но не такие мы, чтобы восстать на Могущественного!

А другие говорили:

– Теперь Шамаш спасет нас. Мало осталось нас и не станет Великий мучить малого!

И еще говорили:

– Все отдавали мы ему: и детей наших, и лучших овец стада приносили ему в жертву, а что не умели дать, то сам он брал у нас.

– И мы ли не были покорны? И мудро ли истреблять того, кто служит покорно?

Когда услышал Симдан ропот их, поднялся он на ложе своем и сказал старым забытым голосом:

– Получите по жажде своей! И сказал еще:

– Кто красивейшая девушка в племени вашем? Отвечали химиары:

– Таба, дочь сына от сына твоего красивейшая.

– Возьмите Табу, дочь сына от сына моего, и отдайте ее Шамашу. И получите по жажде своей.

Упал на ложе Симдан и больше не ответил.

Взяли химиары Табу – красивейшую и, сняв одежды с нее, умастили тело ее пряным алоем и вложили в уста томного малийского ладана, от которого закрылись глаза девушки и дыхание перестало поднимать грудь.

Тогда подняли Табу на священный столб и, перекинув через вершину, укрепили ремнями. И выгнулось сверкающее тело красивейшей, открывая сердце могучему богу.