Том 2. Карусель. Дым без огня. Неживой зверь - [12]

А помнишь розовую шляпу? Ты ее прямо из магазина привезла, а я думала, что ты на нее села! Ха-ха-ха! Уж ты не обижайся. И знаешь, я давно хотела дать тебе совет. Если ты хочешь, чтобы шляпа… Подожди, не перебивай ты меня, ради Бога, – мне самой некогда, у меня каждая минута на счету. Мне сегодня нужно было че-ты-ре письма написать, и я ничего не успела. Нужно было телефонировать парикмахеру, Андреевой и этому, как его… и ничего не успела! Потому что ни минутки нет свободной

Ты представить себе не можешь, до чего я занята!

Володя говорит: «Надо раньше вставать, тогда все успеешь». Очень хорошо! Великолепно! Ну, вот я встану в пять часов утра. Что, спрашивается, буду я делать в пять часов утра? Магазины все закрыты, знакомые все спят. Ведь это же абсурд! А все твое упрямство… Кроме того, нужно же считаться и с нервами. В хорошеньком виде будут у меня нервы, если я стану вставать в пять часов! Можно предъявлять всякие требования к человеку, но нельзя же требовать невозможного! Это – абсурд! Я, вообще, тебя не понимаю!

Зачем, например, тебя понесло в прошлый четверг к Погодиным? Ведь глупо! Ну, сознайся, что глупо! Нет, ты сознайся хоть раз! Кроме того, я хотела тебя попросить… подожди, куда же ты? Да мне самой некогда! Вот чудачка! Воображает, что она одна занятой человек! Я еще утром должна была написать че-ты-ре… Да подожди же, Господи! Я хотела только сказать, что мое белое боа… Ну, ушла, и черт с тобой! Ужасно, подумаешь, огорчила!

Сунься-ка другой раз с разговорами! Я тебя и слушать не стану.

У меня, милая моя, может быть, дела-то побольше, чем у тебя!

Ужасный характер!

Палагея

Из кухни долго неслись всхлипыванья, оханья и вздохи, которые, становясь все громче, перешли, наконец, в гнусавое бабье причитанье:

«И на ка-во-о ты-ы на-ас!..»

Тогда барыня встала, отложила газету, сняла пенсне и пошла в кухню.

На сундуке у окна сидела Палагея, закрыв голову передником, качалась из стороны в сторону и громко выла.

Барыня посмотрела, послушала – и все поняла: у Палагеи, очевидно, был в деревне незаконный ребенок, который умер.

– Палагея! – сказала барыня. – Прежде всего, будьте благоразумны. Ваши вопли привлекут к себе внимание соседей, и вам самой же будет неприятно удовлетворять их праздное любопытство.

Палагея показала из-под передника один глаз, голубой с красными жилками, и сказала горько:

– А мне что! А по мне пущай все слышут! И был, и сплыл, и куда я теперь!

– Нехорошо роптать, Палагея! – строго остановила барыня. – Нужно покориться. Бог дал, Бог и взял!

– Бо-ог? – вдруг озлилась Палагея. – Какой же он Бог, коли он ни прачке, ни в мясную – никому не заплатил!

Барыня удивилась и от удивления даже надела пенсне.

– Что такое? Разве он был уже взрослый?

– Старый он был! Кабы не старый, я бы и не поверила! Ведь шутка сказать – восемнадцать рублев! Во-семна-адцать!

– Да о ком ты говоришь?

– Да про него же говорю, про генерала из пятого номеру. Дай, – говорит, – Полинька, взаймы. Я, – говорит, – тебе через месяц по телефону вышлю! А сегодня, – дворник говорит, – квартиру передал, а сам уехал. И на кого-о ты на-ас…

Барыня послушала, покачала головой и поехала к мадам Тузякиной, передовой женщине, посоветоваться насчет Палагеи.

Мадам Тузякина отнеслась к делу очень серьезно, с самой идейной стороны.

– Вы во многом виноваты! – сказала она Палагеиной барыне. – Вы привезли из деревни некультурную женщину и бросили ее в водоворот столичной жизни. Разве вы не сознаете, что на вас лежит обязанность развить ее? Она грамотная?

– Нет.

– Ну, вот видите! Купите ей азбуку, пошлите ее в театр, заставляйте ее рассказывать о своих впечатлениях. Это ваш долг.

Барыня купила азбуку.

– Вот, Палагея, завтра начнем систематически заниматься. Вам необходимо развить себя, иначе вы погибнете в водовороте столичной жизни. Вы были когда-нибудь в театре?

– Еще бы! На Рождестве Дарьин Микита водил.

– Ну, что же, понравилось вам?

– Ничего себе, пондравилось.

– Ну, и что же, хорошо там представляли?

– Оченно даже хорошо!

– А что же там представляли? Постарайтесь изложить последовательно.

– Да разное представляли. Кому пиво, кому закуску. Ну, а нам чай представляли с булками. Мне, ничего себе, понравилось, только Микита говорил, что должны сахару больше давать.

Барыня удивилась и надела пенсне, чтобы лучше понять, в чем дело.

– Палагея! Да вы, верно, просто в трактире были, а не в театре.

– Зачем я в трактир пойду? Я в трактире сроду не бывала. Как Микита обещал, что в киятер сведет и сорок копеек на билет взял, – значит, в киятер и повел.

Барыня подумала и сказала решительно:

– Знаете, Палагея, я лучше уж сегодня покажу вам буквы. К чему откладывать. Вот, видите, это «А». Поняли? «А». Повторите и запомните.

Палагея повторила, но не запомнила, и барыня, посоветовавшись с мадам Тузякиной, купила билет в драму.

– Вот, Пелагея, сегодня, вечером, я вас отвезу в театр. Назад дорогу сами найдете. Смотрите внимательно и вникайте. Это вас разовьет, и вы перестанете верить людям, которые говорят, что деньги можно прислать по телефону.

На другой день барыня отвезла Палагею в театр, научила, куда сесть и куда смотреть, а сама вызвала к себе домой мадам Тузякину. Та лучше сумеет порасспросить Палагею о вынесенном ею впечатлении.