Том 2. Драматургия. Проза - [30]
Судья. Щит, значит, сломал Воин. Одно обвинение отпадает. Но под другим наказание остается прежним.
Лавочник. Я думал угодить вам, благородный Воин… Ведь сухой табак — это табак и больше ничего. А сырой — это табак да еще вода на придачу… Летом, в жару вода преполезная вещь!
Воин. А, ты еще издеваешься! Прощайся с жизнью!
Судья. Погоди. Я вижу, что ты справедливо разгневан, но виноват не Лавочник. Это дождь, пойдя не вовремя, смочил твой табак. А о дожде и хорошей погоде молится богам Факир. Позволяю тебе взять его и повесить.
Воин. Какой он умный, я даже хорошенько не понимаю, что он говорит. Только все-таки вешать людей я не стану, это не дело воина. (Факиру.) Бери твой меч и защищайся!
Факир. У меня нет меча, и я не умею сражаться.
Воин. Так что же делать?
Факир. Не знаю.
Воин. Придется, видно, мне курить сырой табак…
Судья. Ты меня не понял. Этот человек приговорен мною к по вешению, и закон выбрал тебя привести приговор в исполнение.
Лавочник. Да, да, повесьте его, благородный Воин, и я подарю вам этот щит, который крепче всего на свете.
Воин отстраняет рукой щит.
Ай, ай, осторожнее, вы его опять сломаете.
Воин. Не могу понять, почему непременно я должен его вешать. Кто его обвиняет?
Судья. Лавочник.
Воин. Так пусть Лавочник его и вешает.
Лавочник. Ни-ни, ни за что! Чтобы он мне снился потом… Ведь это Судья осудил его…
Воин. Так пусть Судья и вешает.
Судья. Это невозможно. Нет, Воин, как ни спорь, придется тебе согласиться.
Воин. Скажи хоть ты, мудрый Факир, кому из нас следует повесить тебя?
Факир. Тому, кто хуже других.
Воин. Слава Богу, по крайней мере не мне.
Судья. И не мне, во всяком случае.
Лавочник. Уж не мне ли, который вас всех богаче?
Кричат друг на друга.
Факир. Наступил час, когда мне нужно молиться под моим де ревом. Если хотите, идите со мной, по дороге сговоритесь.
Воин. Идем!
Действие третье
Вбегает Обезьяна, за нею Вельзевул. Оба страшно измучены.
Вельзевул. Ой, не могу больше. Если бы не был бессмертным, умер бы. Ведь мы вокруг всей земли обежали, акулы за нами гнались, черные люди, такие страшные, что даже я испугался, хотели нас съесть!.. А как холодно было бежать по Сибири, а как жарко было вдоль экватора… Бедные, бедные мои копыта, совсем стерлись. И вся эта мука даром. Так я и не достал яблока. Не отдает его Обезьяна, да и сама не ест. Видно, она действительно стала доброй, бережет для Факира его добро. Запах от нее даже идет какой-то хороший, тошнит меня от него. Ну, да она тоже измучилась… Еле смотрит… Может быть, я ее еще поймаю… Есть здесь поблизости дыра в пекло, сбегаю туда, хлебну кипящей смолы да и назад. Я думаю, она не тронется с места… (Уходит.)
Входят: Факир, Судья, Воин и Лавочник.
Факир. Ну что же? Придумали что-нибудь?
Воин. Да, хуже всех Лавочник.
Лавочник. Нет, во всяком случае Судья!..
Судья. Не слушай их. Это Воин хуже всех!..
Факир. Я вижу, вам самим никак не сговориться. Расскажите мне все о себе, и я, пожалуй, решу ваш вопрос.
Судья. Отлично; но о себе я могу говорить только стихами. Это высокая тема.
Воин и Лавочник. Мы тоже. Мы не хуже тебя.
Факир. Вам черед потом.
Судья.
Видишь, как я хорошо знаю свое дело. Значит, я самый лучший.
Лавочник. Ну, это мы сейчас увидим. Послушай-ка меня.
Ловко я вас всех поддел?..
Воин. Я тоже сочинил стихи. Трудно это — лучше с великаном сражаться, но не отставать же от других. Слушайте внимательно, а не то…
Посмейте-ка сказать, что неправда!..
Факир. Простите меня, но я думаю, что ни в одном из вас нет ничего хорошего. Так что никто из вас не лучше, не хуже других. Если уж вы хотите меня повесить, вешайте все вместе.
Лавочник. Верно.
Воин. Как мы сами не догадались?
Судья. Закон не воспрещает этого.
Принимаются вешать Факира. В это время Обезьяна протягивает Факиру плод, он ест его и превращается в Ангела.
Факир. глупые и злые люди! Лучше бы было вам остаться зверями в вашем прежнем образе, чем быть зверями в человеческих одеждах. Я прощаю вам все, что вы мне сделали. Но помните, обида, нанесенная Ангелу, не прощается.(Уходит.)
Лавочник. Что это? Отрастил свои птичьи крылья и ушел А мы глядим да глазами хлопаем.
Судья. Уж не думает ли Факир, превратившись избавиться от законной ответственности? Я обращусь к жрецам, и они мне его добудут с неба.
Воин. Послушайте, может быть, мы в самом деле нехорошо поступили.
Лавочник. Еще бы! Особенно ты. Надо было держать его, а ты выпустил.
Воин. Я не о том.
Лавочник. А я о том. Иди за это мне в услужение раз ты не задержал моего должника.
«Ты Имр из Кинда, кажется? СлучалосьИ мне слыхать о племени твоем.Оно живет не в кесарских владеньях,Не в золотой руке Юстиниана,Но всё-таки достаточно известно,Чтоб я решился выслушать тебя…».
Гондла – жених незавидный, он некрасив и горбат, к тому же христианин, но он ирландских королевских кровей. Невеста – Лера – исландская красавица, знатного рода. Ей бы больше подошёл местный жених – Лаге. Он силён, красив и удачлив, почитает языческих богов. Лаге предлагает назначить поединок за сердце Леры. Гондла отказывается от драки, очаровывая слушателей игрой на лютне, пока не появляется отряд ирландцев и Гондла не становится королём двух островов. Он собирается крестить исландцев, но те противятся и в разочаровании Гондла убивает себя мечом во имя Спасителя.
«Правду сказать, отец его был купцом. Но никто не осмелился вспомнить об этом, когда, по возвращении из Кембриджа, он был принят самим вице-королем.На артистических вечерах он появлялся в таких ярких одеждах, так мелодично декламировал отрывки из Махабхараты, так искренне ненавидел все европейское, что его успех в Англии был обеспечен и не одно рекомендательное письмо от престарелых лэди увез он, отправляясь во втором классе в Бомбей…».
В уникальной антологии «Белый яд» собраны образцы русской «наркотической» прозы первой трети XX в. Среди них есть и классические произведения (Н. Гумилев, М. Булгаков, М. Агеев), и произведения редкие, малоизвестные и частью до сих пор никогда не переиздававшиеся. В приложениях — отчеты русских ученых, ставивших на себе опыты по приему наркотических веществ (Н. Миклухо-Маклай, Н. Ланге) и другие материалы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Бедная и маленькая наша деревушка, и вы, дети, не находите в ней ничего примечательного, но здесь в старину случилось страшное дело, от которого леденеют концы пальцев и волосы на голове становятся дыбом.Тогда мы, старики, были совсем молодыми, влюблялись, веселились и пили, как никогда не пить вам, уже потому, что между вами нет Черного Дика…».
Статья Лескова представляет интерес в нескольких отношениях. Прежде всего, это – одно из первых по времени свидетельств увлечения писателя Прологами как художественным материалом. Вместе с тем в статье этой писатель, также едва ли не впервые, открыто заявляет о полном своем сочувствии Л. Н. Толстому в его этико-философских и религиозных исканиях, о своем согласии с ним, в частности по вопросу о «направлении» его «простонародных рассказов», отнюдь не «вредном», как заявляла реакционная, ортодоксально-православная критика, но основанном на сочинениях, издавна принятых христианской церковью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первый том трехтомного издания прозы и эссеистики М.А. Кузмина вошли повести и рассказы 1906–1912 гг.: «Крылья», «Приключения Эме Лебефа», «Картонный домик», «Путешествие сера Джона Фирфакса…», «Высокое искусство», «Нечаянный провиант», «Опасный страж», «Мечтатели».Издание предназначается для самого широкого круга читателей, интересующихся русской литературой Серебряного века.К сожалению, часть произведений в файле отсутствует.http://ruslit.traumlibrary.net.
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.Книга «За рубежом» возникла в результате заграничной поездки Салтыкова летом-осенью 1880 г. Она и написана в форме путевых очерков или дневника путешествий.
Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова-Щедрина, в котором критически использованы опыт и материалы предыдущего издания, осуществляется с учетом новейших достижений советского щедриноведения. Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.В двенадцатый том настоящего издания входят художественные произведения 1874–1880 гг., публиковавшиеся в «Отечественных записках»: «В среде умеренности и аккуратности», «Культурные люди», рассказы а очерки из «Сборника».
В Тринадцатом томе Собрания сочинений Ф. М. Достоевского печатается «Дневник писателя» за 1876 год.http://ruslit.traumlibrary.net.
Собрание сочинений одного из виднейших представителей «серебряного века» русской изящной словесности Н.С. Гумилева (1886–1921) выходит впервые на его родине спустя семьдесят лет с момента трагической гибели поэта.В первый том настоящего издания входят практически все поэтические произведения Гумилева, сопровождаемые подробными комментариями, проясняющими в необходимых случаях сложнейший историко-философский подтекст его лирики и небольших эпических произведений.http://ruslit.traumlibrary.net.