Том 2. Дорога ветров - [21]

Несмотря на холодный ветер, мы изрядно взмокли, пока пересекли полосу песка на дне котловины Нэмэгэту. Подъем на противоположный склон тоже был тяжелым — черный щебнистый панцирь лежал на песке, и машины при подъеме сильно бороздили почву. Резина газовских покрышек, черная, с большой примесью сажи, размягчалась при буксовке и снашивалась буквально на глазах. Еще большую опасность представляли мелкие щепки дробимого колесами саксаула — хрупкие, но очень твердые, они втыкались в резину протектора и постепенно вдавливались вглубь. Пришлось установить правило — на каждой остановке тщательно осматривать покрышки и извлекать с помощью отвертки или клещей все кусочки саксаула и колючки. Теперь мы почти уничтожили проколы, вначале очень задерживавшие нас в пути по гобийскому бездорожью.

Твердые гребни мелких гряд позволяли двигаться свободно. К нашему несчастью, гряды шли параллельно одна другой, вкось направлению нашего пути, и мы снова и снова бороздили песок во впадинах между ними. От солнечного нагрева на обширных полях черного щебня воздух замутнел и заструился перед нами, скрадывая резкость контуров.

Несколько километров мы поднимались со дна котловины, пока наконец выбрались на плато с крупным щебнем. Под его чернотой просвечивала красная рыхлая почва. Далеко впереди виднелась глубокая промоина, а за ней в мареве нагретого воздуха появился город. Красные, оранжевые и желтые стены, углы домов и кубы, башни, узкие и высокие, низкие и широкие; купола, арки, ворота; ущелья улиц, просторы площадей — все это, то ветхое, полуразрушенное, то совершенно целое, простиралось с поразительной реальностью на десятки километров к скалам хребта и вдоль него — на восток и запад.

Трудно было отделаться от видения, и я поднос к глазам бинокль. В голубоватом призрачном мире стекла заструились и задрожали воздушные потоки, но за их неверным течением отчетливее выступили контуры красных стен. И город исчез — сложнейший лабиринт ущелий и оврагов предстал передо мною, их обрывы были размыты самым причудливым образом; действительно получались башни, шатры и ряды колонн. Товарищи притихли и только приглушенными голосами взывали друг к другу, прося передать бинокли.

Особенная, тревожная радость исследователя овладела мной. Широко раскинулась там, впереди, огромная площадь размывов — ведь в каждом обрыве, каждой башенке могли таиться невиданные еще сокровища науки. Этот громадный призрачный город был в самом деле полон тайны: сколько загадок науки тысячелетиями скрывалось в его лабиринтах… И как много сил и времени нужно на полное обследование! Хотелось бы сразу же, сию минуту мчаться на машинах прямо в глубину красных ущелий, бежать вверх и вниз по обрывам, жадными внимательными глазами обшаривая каждый метр склона, каждую гальку на дне промоины.

Увы, для систематической работы нужно терпение!

Нехотя расстались мы с чудесным видением. Машины повернули налево по плато и спустились в углубление. Город исчез из виду, и тяжелый песок опять замедлил наш путь. Наконец мы перебрались через низкий увал и попали в небольшую котловинку, обрамленную с востока узким руслом. За руслом поднималась высокая платообразная гряда, а в центре котловины стоял овальный останец красноцветных пород высотой не больше десяти метров, с плоской верхушкой. Орлов, Громов, Эглон и Данзан уже поджидали меня, окружив нового проводника.

— Все. Приехали! — крикнул мне Орлов и поджал губы, что означало у него сильнейшее волнение.

— Неужели здесь? — усомнился я. — Тут и обрывов-то нет…

— Ансалмоо говорит, что кости лежат и там, дальше! — махнул рукой на восток Данзан. — Но машины дальше идти не могут…

— Эй! — завопил Эглон.

Нетерпеливый латыш потихоньку отделился от группы и устремился к склону останца. Размахивая неразлучным ледорубом, Эглон указывал на склон останца. Мы побежали к обрыву. Прямо над нами из желтого глинистого песка торчала огромная кость. Эглон и я быстро добрались до нее, обкопали и вытащили конец. Разрушенный выветриванием, он не мог послужить для определения. Налицо огромные кости, но какие животные захоронены тут — исполинские пресмыкающиеся (динозавры) или громадные древние млекопитающие? В поисках доказательств мы рассыпались вдоль подножия останца, затем спустились в сухое русло. И тут повсюду из подмывов песчаника торчали кости, крупные и мелкие, белые или светло-серого, стального цвета, отлично сохранившиеся. Рабочие принесли кирки, Орлов с Эглоном принялись вырубать из песчаника большую кость. На дне ущельица солнце изрядно грело, мы обливались потом, стараясь скорее получить доказательство и установить, с какими животными нам придется иметь дело на том кладбище, которое, судя по виденному нами лабиринту красного «города», должно быть необычайно велико.

— Где вы там? — позвал сверху Громов. — Эх вы, палеонтологи! Кто это говорил — млекопитающие? А это что?

Профессор шумно скатился по крутому уступу и протянул нам… превосходно сохранившуюся, будто вытащенную из супа фалангу — костную основу когтя хищного динозавра.

— Вот и вопрос решен! — в один голос воскликнули мы. — Там, где есть динозавры, нет млекопитающих.