Том 2. Дочь Великого Петра. Современный самозванец - [70]

— Но почему же, мама, сова крикнула всего один раз? — озабоченно спросила Людмила.

— Да потому, матушка, что ей, вероятно, хотелось крикнуть только один раз, — с раздражением в голосе ответила княгиня.

Этот вопрос дочери нарушил душевное равновесие Вассы Семеновны. Остановившись на крике совы, она несколько успокоилась, а тут вдруг совершенно неуместный, но вместе с тем и довольно основательный вопрос дочери. Княгиня начала снова задумываться и раздражаться. К счастью, карета въехала на двор княжеской усадьбы и остановилась.

Княгиня и княжна молча разошлись по своим комнатам.

Таню, пришедшую в комнату княжны Людмилы, последняя встретила радостным восклицанием:

— Таня, милая Таня, он меня любит!

— Сказал?

— Да, Таня, и как было страшно!

— Страшно? — удивленно взглянула на нее Таня. — Что же тут страшного?

Людмила подробно рассказала ей свою прогулку с князем по парку, начало объяснения в павильоне и крик совы после окончания объяснения на скамейке аллеи.

— Ха-ха-ха! — захохотала Таня.

Княжна вздрогнула. В этом хохоте ей вдруг послышалось сходство с хохотом, раздавшимся несколько часов тому назад в княжеском парке. Впрочем, это было на минуту; княжне самой показалась смешной мелькнувшая в ее голове мысль.

— Чему ты смеешься? — спросила она. — Я не понимаю.

— Как же, барышня, не смеяться? Совы испугались, точно маленькие дети!

— Если бы ты слышала!

— Сколько раз слыхала. Да и вместе с вами.

— Действительно, я тоже слыхала, но, значит, это вследствие другой обстановки.

— Расчувствовались… да разнежились.

Княжна густо покраснела. Она вспомнила о подаренном ею князю поцелуе.

— Он говорил с княгиней? — спросила последняя.

— Он приедет завтра делать предложение.

— Что же, поздравляю.

Княжне опять показалось, что ее подруга высказала это поздравление слишком холодно, но она снова осудила себя за подозрительность.

«Чего ей не радоваться? Если мы поедем в Петербург, я возьму ее с собою, — мелькнуло в голове княжны, — ей будет веселее в большом городе».

Она сейчас же высказала эту мысль Тане.

— Ваша барская воля, — ответила та.

— Опять, Таня… А разве самой тебе не хочется?

— Мне все равно… Где ни служить — в деревне ли, в городе…

— Но там же веселей.

— Господам. А какое веселье холопкам? Одна жизнь!..

— Опять ты за старое! «Холопка»! Какая ты холопка? Ты мой лучший друг.

— В деревне. А вот в городе у вас найдутся друзья богатые и знатные, вам ровня… Что я…

— Ты нынче опять не в духе.

— С чего же мне быть не в духе? Я говорю, что думаю. Вы заняты другим, не думаете о жизни, а я думаю.

— Довольно, Таня. Я не хочу сегодня ни говорить, ни думать ни о чем печальном.

Княжна переоделась и пошла к ужину, а Таня вернулась к себе в комнатку. Тут ее лицо преобразилось. Злобный огонь засверкал в ее глазах, на лбу появились складки, рот конвульсивно скривился в сардоническую улыбку.

— Вот как, ваше сиятельство? Вы желаете получить меня в приданое? Вы делаете мне честь, будущая княгиня Луговая, избирая меня в горничные. Красивая девушка, хотя и видна холопская кровь, для Петербурга это нужно. Посмотрим только, удастся ли вам это! — злобным шепотом говорила сама с собой Татьяна Берестова. — Надо нынче же повидать отца… поведать ему радость семейства княжеского. Пусть позаботится обо мне, своей дочке.

Слова «отец» и «дочка» она произнесла со злобным ударением.

Между тем княгиня и княжна, обе успокоившиеся от охватившего их волнения, мирно беседовали о завтрашнем визите князя и об открывающемся будущем для княжны.

— Увезет тебя молодой муж в Петербург, — сказала княгиня.

— А ты, мама, разве не поедешь с нами?

— Куда мне на старости лет трясти такую даль свои кости? Вот, может, когда устроитесь совсем, поднимусь да и приеду навестить, но чтобы совсем переселяться в этот Вавилон — нет, этого я не смогу. Я привыкла к своему дому, к своему месту.

— И тебе не жаль расстаться со мной? Ведь я буду одна.

— Зачем одна? У тебя будет муж, а затем там дядя.

— Не лучше ли Сергею выйти в отставку и навсегда поселиться в Луговом?

— Это не для того ли, чтобы меня, старуху, каждый день видеть? — засмеялась Васса Семеновна. — Ах, какое же ты еще глупое дитя! У него там служба, ему надо делать карьеру. Государыня, говорят, очень любит его… и тебя полюбит. Ты будешь вращаться при дворе.

— Это страшно.

— Вовсе не страшно. Попривыкнешь. Такие же люди. Муж укажет. Он хотя и молод, но с пеленок в этой жизни, как рыба в воде.

— Мама, я возьму Таню. Мне будет нужна горничная. Я уже говорила ей.

— Что же она?

— Говорит: «Ваша барская воля».

— И только?

— Да, мне даже показалось, что она этому не рада. Вообще она в последнее время стала какая-то странная.

— Замуж ее надо тоже выдать.

— Таню, замуж? За кого же?

— За кого? За такого же дворового, как и она! — с невольной резкостью в тоне сказала княгиня. — Не графа же выбирать! Мало ли у меня холостых на дворне на нее заглядывается?

— Князь говорил, что она далеко не похожа на меня. Он сказал, что это только кажущееся сходство, — вдруг заметила княжна.

— Конечно же. Для свежего человека это виднее. Мы так уже пригляделись к этой случайности.

— Он говорил, что все-таки в ней видна холопская кровь.