Том 17. Твердая рука. Мексиканская месть - [107]

— Я понимаю, брат, но дело идет о моем счастье. Чего ты боишься? Разве ты не знаешь этого охотника?

— Его-то я знаю, но его спутник… Кто он?

— Я отвечаю за него, Руис.

— Ты его знаешь?

— Не спрашивай меня ни о чем, Руис, и делай так, как я прошу тебя.

— Хорошо, я буду молчать ради тебя, сестра.

— Благодарю тебя, брат, благодарю!

В эту минуту из смежной комнаты донеслись шаги.

— Что теперь делать?! — прошептала девушка. Твердая Рука, дав ей знак молчать, увлек за портьеру своего спутника, закутанного в плотный плащ и походившего скорее на призрак, чем на человека. В то же мгновение на пороге другой двери появились полковник Маркос де Ниса и дон Руфино Контрерас. Они едва успели поздороваться с доном Руисом и с доньей Марианной, как в комнату вошел маркиз.

— Наконец-то вы на ногах! — весело произнес маркиз. — Vivo Dios! пминаю, в каком жалком состоянии вы прибыли… Но все хорошо, что хорошо кончается!

— Мы весьма благодарны, кузен, за ваше гостеприимство — ведь мы так нуждались в нем!

— Полноте!.. А я как раз собирался писать вам, дон Руфино.

— Но, дорогой мой сеньор… — начал было, поклонившись, сенатор.

— Разве вы не ждали моего ответа?

— Да, но я не смел надеяться…

Маркиз не дал ему договорить:

— Начнем с самого спешного дела. Случилось такое чудо, — ибо ничему другому я не могу приписать счастливую перемену в моих делах, — которое дает мне возможность рассчитаться с вами. Но будьте уверены, что это обстоятельство не заставит меня позабыть о том, что вы вели себя как настоящий друг. Я никогда не забуду, как много сделали вы для меня!

Сенатор, застигнутый врасплох, заметно побледнел. Словно моля о помощи, он искоса взглянул на полковника.

— Он сделал для вас гораздо больше, чем вы думаете, кузен! — с жаром воскликнул полковник.

— Что вы хотите этим сказать? — удивился маркиз.

— А вот что! Дон Руфино, не будучи осведомлен о счастливой перемене в ваших делах и желая вывести вас из тупика, в котором вы очутились, скупил все ваши векселя и вручил их мне, умоляя при этом уничтожить их. Вот смотрите! — добавил полковник, вытащив из кармана связку бумаг. — Тут они все. Слова эти были по-разному восприняты присутствующими. Брат и сестра обменялись взглядами, полными отчаяния, ибо им стало ясно, что маркиз не сможет теперь отказать сенатору в руке своей дочери.

— О, — вскричал маркиз, — я не могу принять такого великодушного дара!

— От постороннего, конечно, маркиз, но я питал надежды, что я не совсем чужой для вас человек, — сказал сенатор. Наступило молчание.

— Все это так странно и так неожиданно, — заговорил наконец маркиз, — что никак не может уложиться в моей голове. И я прошу вас, дон Руфино, отложить этот разговор до завтра. За это время я успею прийти в себя и сумею ответить вам согласно велению моего долга.

— Я вполне понимаю, дорогой сеньор, благородство ваших побуждений. Конечно, я буду ждать, сколько вам будет угодно, — отвечал дон Руфино, окинув при этом сладострастным взглядом бледную и трепещущую донью Марианну.

— Разумеется, серьезные дела надо отложить до завтра; мы испытали чересчур крепкую встряску, чтобы быть в состоянии обсуждать их сегодня, — вмешался полковник де Ниса.

— Да, что с вами случилось? Так это правда, что индейцы овладели Квитоваком?

— Увы, истинная правда. Индейцы взяли его штурмом, город сгорел и больше не существует. Нам удалось ценой большой крови пробиться сквозь ряды врагов. Да, немало трудов и невероятных страданий пришлось претерпеть нам, прежде чем мы добрались до асиенды!

— Благодарение Богу, что вы все же вырвались из их рук. Особенно радует меня ваше спасение, дон Руфино; вы ведь не солдат.

— Нет, он убийца, — раздался вдруг гневный возглас, и чья-то рука тяжело опустилась на плечо сенатора. Присутствующие обернулись.

Спутник Твердой Руки сбросил с себя плащ и шляпу и стоял теперь мрачный и грозный перед сенатором.

— О Боже! — с невыразимым ужасом воскликнул сенатор. — Родольфо! Дон Родольфо!

— Неужели это ты, брат мой! После стольких лет! — радостно воскликнул маркиз.

— Огненный Глаз! — невольно вырвалось у доньи Марианны.

Сашем с неподражаемым презрением оттолкнул сенатора, а сам вошел в круг своих родственников.

— Да, брат, это я. Я вышел из этого дома изгнанником, а возвращаюсь его спасителем.

— Ах, брат мой, брат мой! — горестно воскликнул маркиз.

— Успокойся, Фернандо. Я не питаю к тебе никакой злобы и далек от мысли о возмездии. Напротив, я не переставал чувствовать к тебе братскую привязанность и, живя вдали, никогда не терял тебя из виду. Приди в мои объятия, брат, забудем прошлое и будем наслаждаться радостью встречи! Маркиз со слезами бросился в объятия брата; дон Руис и донья Марианна последовали его примеру. Несколько минут продолжался обмен приветствиями и поцелуями между вновь воссоединенными родственниками.

— Я не переставал расстраивать козни одного злодея, — продолжал дон Родольфо. — Это благодаря моим стараниям Паредес благополучно вернулся с деньгами, которые ты должен был получить в Эрмосильо. Я же навел твою дочь на этот спасительный для тебя рудник. Но я прибыл сюда не только для того, чтобы обнять тебя и твоих близких, брат мой. Я пришел сюда, чтобы свершить правосудие над одним преступником. Этот человек, — продолжал дон Родольфо, указывая пальцем на сенатора, которого от бешенства и страха бросало в жар и в холод, — этот человек был моим слугой; он пытался подло убить меня, предательски выстрелив мне в спину. И такому человеку, успевшему опутать тебя своими темными плутнями, ты собирался отдать свою дочь!..