Том 16. Царствования Петра I Алексеевича, 1709–1722 гг. - [58]

Зотов жаловался на нерадение Сената, на послабление его людям, не исполнявшим указы; а с другой стороны, были жалобы на притеснения от Сената. Последние жалобы произошли вследствие столкновения Сената с ближайшим губернатором московским – князем Михайлою Григорьевичем Ромодановским. В 1712 году Ромодановский жаловался царю: «Купечество всякими делами и сборами и военными постоями ведалось в ратуше, а пожарным ведомством и объездами по Москве в Земском приказе. А в нынешнем 1712 году господа сенаты сами собою повелели купечество военными постоями, пожарным ведомством и объездами ведать в московском гарнизоне у Сената ж и обер-коменданта князя Голицына, по дружескому между ними совету, в чем купечеству есть обиды, а денежным сборам с них в губернском правлении остановка великая, потому и многих людей, из купечества взяв в гарнизон и к объезжим, напрасно держат. Пришел ко мне на двор дьяк и сказал словесно: сенатским повелением Поместный приказ мне не ведать, а ведать дьякам под ведением сенатским; а набор рекрут и работников из Поместного приказа ведать в губернской канцелярии. Сенаты сами собою, без моей вины Поместный приказ с поместными делами взяли у меня из губернского правления к себе под ведомство, чиня Московской губернии и мне напрасную обиду, знатно того ради: в том приказе есть их сенатские (сенаторов) многие дела, так чтоб им самим те дела вершить было всячески способно без всякого препятствия. А наинужнейшие государственные дела – набор рекрут, работников, плотников – они, сенаты, перенесли из Поместного приказа в губернскую канцелярию, не дав к тем наборам прежних дьяков и подьячих, в чем самая сильная государственная нужда и неуправление; а поместные дела челобитчиковы, а не вашего величества. Этих наборов они, сенаты, под ведомство к себе не взяли, знатно желая меня в тех наборах за какое-либо, хотя малое, от оного безлюдства неисправление видеть в сущей напасти и штрафовать, потому что без прежних дьяков и подьячих, за обычных ведомцов, управлять тех наборов невозможно. Слободскими посадскими людьми командуют господа обер-комендант и комендант и делают что хотят, и ни в чем нашему слову места нет. Слезно у тебя, государя, милости прошу: или вели коменданту с гарнизоном быть у меня, или губерниею управлять обер-коменданту. Указами от правит. Сената наряжают дела очень крутые, сроки определяют очень краткие, а штрафы сулят неслыханные, якобы великому злодею; посулили у меня отписать поместья и вотчины, ежели я не соберу и не пришлю в июне месяце 25000 рублей, чего мне сделать нельзя за их же указами, что о пустоте указу не чинят, а лишку собирать не велят».

Вслед за тем новые жалобы от Ромодановского: «Велено мне ведать губернию Московскую, а мне управлять никоим образом нельзя: добрых царедворцев самое малое число, и более того сенаты давать не хотят и отказали, а солдат и начальников артикульно и ни одного нет. И многие команды без командиров, а при которых делах командиры и есть, и из тех многие негодны, также и посылки многие в остановке, посылать некого. А по доношениям нашим правит. Сенат довольства и письменного указа не чинят, по многим делам приказывают словесно, а многих доношений и не принимают. От гарнизона нам нет никакой помощи, а только великие и многопомешательные обиды в воровствах, корчмах и других делах. Ныне их честность определили ко мне 5000 человек солдат, в которых ниже вида солдатского, люди нищи и многие дряхлецы, ни мундиру, ни ружья, ни начальных людей, ни командующего с ними не прислано. Во всякий спрос и во всякую отправу и в тягость мы им близки, а в другие губернии им не видно, и когда еще их гнев дойдет, а мои помощники не только м… бранью и многими окриками, но и тюрьмами наказаны, а вины их богу только известны, а нам не показаны… Да и лучший мой и добрый помощник господин вице-губернатор (Ершов) бранью и окриками наказан очень довольно, и посулено ему черевы на кнутьях выметать, а за что – не знаю же и, кроме добрых его трудов в делах ваших, не вижу и не слышу. Он же выбит из двора, и караул сенатский прислан за штрафные деньги, будто за неприсылку книг 710 года; а те книги не его и ведомства, и стоять ему за них не для чего, и отосланы еще до штрафованья задолго. А хотя б и подлинно он такого штрафа достоин, то платить ему конечно нечем, служит тебе, государю, весьма верно и прилежно и бескорыстно, и тебе, государю, служба его много прибыточна: при у правительстве его учинено тебе прибыли 116000 рублев; и всякие губернские дела отправлял верно и ревностно, и народ охранял от многих обид всеусердно, и жалобщиков на него нет; а жалованья ему за губернские его труды не учинено, без чего ему пробыть нельзя, потому что служит бескорыстно и вошел во многие долги».

По первому письму Ромодановского царь послал указ Сенату, чтоб дали во всем управу и объяснили обстоятельно, в чем дело. «Но от их честности, – писал опять Ромодановский, – ничего о том не учинено, и на меня и на помощника моего день ото дня умножается несносное гонение без всякой вины. Гарнизонная комендантская канцелярия завербовала всеми слободами, купецкими разными многими делами, понеже собственные твои, государевы, сироты, купецкие люди исстари беззаступны, и того ради всякому они в команду надобны. Вашему величеству верно известно, что мужик я престарелый, и в роде поколения моего осиротелый по-видимому безнадежно, и одряхлел в достаток, и уже что мне, рабу твоему, надобно? Пожалован я всем довольно и больше ничего не требую, и прочить мне некому». Ромодановский умер в начале 1713 года. У преемника его, Салтыкова, не было ссоры с Сенатом, и шел слух, что он получил место по старанию сенаторов, особенно Мусина-Пушкина и Долгорукого. Но зато началась ссора у губернатора с вице-губернатором Ершовым, который публично, в глаза упрекал Салтыкова в казнокрадстве. В 1716 году царь дал указ Сенату: «Между губернатора и вице-губернатора московских разыскать в их ссорах, а паче того смотреть, в чем они учинили повреждение и убыток государству, а между тем на время велеть быть в Московской губернии губернатором Кириллу Нарышкину, а вице-губернатору старому». Следствием розыска было то, что Нарышкин сделался настоящим, а не временным только губернатором вместо Салтыкова и, подобно Ромодановскому, начал ссориться с Сенатом. В 1717 году Меншиков писал Макарову: «Просил нас слезно губернатор московский господин Нарышкин, что от господ сенаторов великие ему и несносные чинятся напрасные обиды, а именно приказали у него отписать дворы и деревни безо всякой причины, будто за ослушание, а более злясь на него за бывшего губернатора Салтыкова; могу я истинно засвидетельствовать, что они его ругают напрасно; для бога, приложите старание свое у ее величества государыни царицы и у прочих, у кого надлежит, и учините ему вспоможение». Не одни московские губернаторы ссорились с Сенатом; в 1717 году казанский вице-губернатор Кудрявцев писал Макарову: «Я послал царскому величеству особое просительное письмишко, чтоб меня помиловал за бедную мою дряхлость и беспамятство, указал меня от губернаторских дел освободить: несносно стало, по указам от прав. Сената трудно исправляться. Другие губернии милуют, а на нашу все прибавляют, и когда их превосходительству приносим оправдание, здравого рассмотрения не чинят и не принимают; одно затвердили, что наша губерния богата: она так богата сделалась, что перед другими губерниями с дворов все вдвое сбираем, и всеконечно опустеет; а переменить нельзя: хотя чего малого не дошлем, все штрафы да разоренье».