Том 16. Царствования Петра I Алексеевича, 1709–1722 гг. - [49]

В августе Долгорукий дал знать, что были в Варшаве коронные гетманы и некоторые сенаторы и домогались у короля вывода из Польши саксонских войск, но получили отказ, притом же наложена новая тяжкая контрибуция, которой выплатить никак нельзя. Долгорукий обнадеживал гетманов протекциею царскою: «По окончании войны принудим короля вывести из Польши его войска, только потерпите хотя во время нынешней кампании». Гетманы обещались терпеть, только выразили опасение, чтоб шляхта с отчаяния чего-нибудь не начала, а особенно боялись за Литву, где гетман Потей уже выдал универсалы против войск королевских. Долгорукий советовал Головкину, что если Потей пришлет к царю с просьбою о покровительстве, то не обнадеживать его скоро и не отказывать вовсе, но удержать от восстания на нынешнее время, потому что, хотя король и думает о самодержавии, однако скоро достигнуть своей цели не может и ему, Долгорукому, можно еще этому помешать, а по окончании войны можно взять поляков в свое покровительство и уничтожить королевское намерение.

Долгорукому было много хлопот: король боялся, что русские войска вступят в Польшу на помощь недовольным; поляки, наоборот, боялись, что войска эти идут на помощь к королю против Потея; Долгорукий должен был уверять всех, что русские войска идут в Померанию по требованию Дании и Пруссии и никогда не думают вмешаться во внутренние дела Польши. С другой стороны, Долгорукий писал Потею, чтоб тот подождал хотя бы до окончания померанской кампании; но в Литве не хотели ждать, определили собрать регулярного войска 8600 человек, собирать на его содержание деньги, а саксонцам отнюдь ничего не давать и на квартиры не пускать, отражая силу силою. Король собрался в поход на Литву; Долгорукий отговаривал его, представлял, что этим походом Потея можно привести в отчаяние: станет он ходить со всеми людьми по Польше и по Литве и всех бунтовать против саксонцев, к нему пристанут не только Литва, но и коронный народ, и все войска, отчего может разгореться такой великий огонь, которого долго погасить будет нельзя. С другой стороны, Потею дано было знать, что царь не желает восстания, и в Литве все успокоилось; в сентябре король уехал в Саксонию, упросив Долгорукого остаться в Польше и наблюдать, чтоб здесь не вспыхнуло восстание.

Восстание вспыхнуло. Коронное войско составило конфедерацию при Сендомире и выбрало в маршалки ротмистра Гуржинского, одного из приверженцев Лещинского; начались у конфедератов битвы с саксонскими войсками, причем последние, захватываемые по частям, терпели сильный урон; многие воеводства уже садились на коней для соединения с восставшими. Долгорукий немедленно написал фельдмаршалу Шереметеву, чтоб помедлил походом в Померанию и остановился в Польше для задания страх конфедератам; писал к коронным гетманам, чтоб старались потушить восстание, писал и к Гуржинскому, грозя приходом русских войск, разослал офицеров по воеводствам с успокоительными письмами. «Можно за великое счастье почитать, – писал Долгорукий Головкину, – что войска наши теперь так близко стоят отсюда, и если б не они, то вся Корона и Литва были бы против короля, все саксонцы в Польше пропали бы и могла бы быть здесь в интересе нашем великая перемена. Войско наше никогда не пользовалось такою доверенностью в Польше, как теперь, ни от одного человека не слыхал я жалобы, а только благодарность, потому что солдаты кормятся по дороге безо всякого огорчения обывателям. От резидента Дашкова до сих пор никакого известия не получаю о конфедерации, и фельдмаршал Флеминг говорил мне, что Дашков по своей частной злобе склоняет поляков против короля и объявляет им от царского величества претензию: если бы поляки не были им обнадежены, то не начали бы восстания. Я к нему неоднократно писал, чтоб гетманов и войско удерживал от противности нынешнее время; а если он вперед ко мне писать не будет и прежних непотребных глупостей не оставит, то я ему прикажу при себе быть, а на его место пошлю к гетману кого-нибудь другого, потому что король, и весь двор, и поляки им недовольны; бискуп куявский, приехав из Литвы, говорил, чтоб его на нынешнее время при гетмане не было и что Потей по его обнадеживанию встал на короля».

Хлопоты Долгорукого достигли своей цели: конфедерация приостановилась и заключила с саксонцами пятнадцатидневное перемирие, объявляя, что если королевские войска выступят из Польши, то все останутся довольны и спокойны. Воеводства, которые намерены были приступить к конфедерации, остановились по письмам Долгорукого. Посол надеялся больше всего на русское войско, но фельдмаршал Шереметев боялся, остановившись в Польше, не поспеть вовремя в Померанию. Долгорукий по этому поводу писал Головкину: «Зело опасаюсь, ежели войско наше, все перешед через Вислу и не остановясь, пойдет в Померанию, то, чаю, трудно будет поляков успокоить и зело опасно посполитого рушенья. Я непрестанно всеми силами труждаюсь и к противным полякам пишу и оных к трактату склоняю, дабы тот огонь наискорее угасить и войска бы нашив Померании не остановить: однако ж ежели и того скоро не могу угасить, то хотя лучше на некоторое время войска наши остановить, при которых надеюсь, с помощию божией, по-прежнему в Польше покой учинить, что и алиатам (союзникам) нашим противно не будет, и могут рассудить, что то ни для чего учинено, токмо для общего интересу».