161. М. П. Погодину>*
21 февраля 1873. Петербург
21 февраля/73.
Многоуважаемый Михаил Петрович,
Сейчас прочел статью о Белинском. Зачем Вы не хотите подписаться под такою превосходною вещью полным именем? Что за Старый читатель журналов?
Статья тотчас же пошла в набор.>>* Сегодня среда, завтра это получите. Черкните, ради Бога, немедленно три строки о позволении подписать: М. Погодин.>>* (Клянусь Вам, подумают, что это я сам сочинил, чтоб подтвердить мои указания о Белинском. Здесь многие меня обвиняли за эту статью.)>>*
Теперь еще: я несколько раз подымался написать Вам на Ваши приветы мне что-нибудь потеплее. Но последние две недели был болен, а пуще всего расстроен нервами и до того, что даже сидел дома и в редакцию не ездил некоторое время. А потому ждал минуты кое-что написать Вам и до сих пор не написал.
О Ваших статьях, находящихся в редакции, напишу Вам особо.>>* А теперь всего больше желал бы, чтобы Вы вполне поверили моему глубокому уважению и самой искренней к Вам преданности.
Ваш весь Ф. Достоевский.
162. M. П. Погодину>*
26 февраля 1873. Петербург
26 февраля/73.
Многоуважаемый Михаил Петрович,
Вы не правы (повторяю от души), говоря, что «наконец-то откликнулись, по необходимости». Я Вам правду написал, что хотелось ответить погорячее.>>* Мне Ваши отзыв и рукопожатие дороги; а не ответил потому, что положение мое такое.
Секретаря у нас нет, но я настою, что будет, ибо вижу, что он необходим. Но будь и секретарь — я всё равно знаю на опыте, что необходимо говорить мне лично с авторами статей, с приносящими новые; перечитывать эти статьи (а это ужасно); ознакомиться с грудами статей, оставшимися от прежнего редактора. Перечитывать статьи берет огромное время и расстраивает мое здоровье, ибо чувствую, что отнято время от настоящего занятия. Затем, имея статью и решив напечатать, — переправлять ее с начала до конца, что зачастую приходится. Литературные сценки Генслера (в сегодняшнем №) я почти вновь пересочинил.>>* Затем надо читать рухлядь газет. А главная горечь моя — бездна тем, о которых хотелось бы самому писать. Думаю и компоную я статью нервно, до болезни; принимаюсь писать и, о ужас, в четверг замечаю, что не смогу кончить. Между тем отрезать ничего не хочу. И вот бросаю начатое и поскорей, чтоб поспеть (ибо дал слово Мещерскому, что будет статья, и на нее непременно рассчитывают), нередко в четверг ночью схватываюсь за новую какую-нибудь статью и пишу, чтоб поспеть в сутки, ибо в пятницу ночью у нас прием статей кончается. Всё это действует на меня, повторяю, болезненно. Где же тут написать письмо, если хочешь что-нибудь написать в письме.
Меня мучит многое, например совершенное отсутствие сотрудников по библиографическому отделу. Воротился на этой неделе из Крыма Страхов, я обрадовался (будет критика), а он вдруг серьезно заболел.
Наконец, многое надо сказать, для чего и к журналу примкнул. Но вижу, как трудно высказаться. Вот цель и мысль моя: социализм сознательно, и в самом нелепо-бессознательном виде, и мундирно, в виде подлости, — проел почти всё поколение. Факты явные и грозные. Самый необразованный простак и тот, читаешь в газетах, вдруг где-нибудь отрезал словцо — глупейшее, но несомненно вышедшее из социалистического лагеря. Надо бороться, ибо всё заражено.
Моя идея в том, что социализм и христианство — антитезы. Это бы и хотелось мне провести в целом ряде статей, а между тем и не принимался.>>*
С другой стороны, роятся в голове и слагаются в сердце образы повестей и романов. Задумываю их, записываю, каждый день прибавляю новые черты к записанному плану и тут же вижу, что всё время мое занято журналом, что писать я уже не могу больше, — и прихожу в раскаяние и в отчаяние.
Ну вот для Вас краткая картинка моего бытия. Я бы хотел приехать в Москву. Поговорил бы с Вами от души и о многом. Может, и буду на мгновение весной, но это не наверно. Вы спрашиваете про мое здоровье. Может быть, Вы слышали, что я эпилептик. Средним числом у меня припадок раз в месяц и уже много лет, с Сибири, с тою разницею, что в последние два года мне надо, чтоб войти после припадка в нормальное состояние, — пять дней, а не три, как было все чуть не двадцать лет. И вот странность: пять уже месяцев прошло с тех пор, как у меня был последний припадок! Остановились. Не знаю, чему приписать, и боюсь какого-нибудь кризиса. Но о здоровье мало думаю.
Карточки у меня нет,>* но я Вам достану и пришлю вместе с новоотпечатанным моим романом «Бесы». Если прочтете, то сообщите, многоуважаемый Михаил Петрович, мнение Ваше.
С Белинским я познакомился в июне 45-го года и тут же с Некрасовым.>>*
Майкову передам всё. Давно уже, целую неделю, его не видал.
«Гражданин» пошел недурно, но лишь относительно недурно. Подписчиков 1800, то есть уже более прошлогоднего, а между тем подписка всё еще не прекращается и течет в известном порядке. Но многого на этот год не будет, так мне кажется; разве что дойдем до 2500. Иван Сергеевич Аксаков в прошлом месяце был в Петербурге, говорил, что у него в первые два года было не больше подписчиков.>>* Отдельная же распродажа номеров упятерилась (если не более) против прошлого года.
