Том 12. Земля - [4]

— Привязывать?.. Нет, нет, ни к чему! Она давно ждет этого, она и не шелохнется.

Когда ворота раскрылись, можно было заметить стоявшие по обе стороны от центрального прохода все три десятка коров, бывших на ферме: одни из них лежали на подстилке, другие жевали ботву из кормушек; в одном углу стоял черный с белыми пятнами голландский бык, Цезарь, вытягивавший морду в ожидании предстоящего дела.

Едва его спустили с веревки, он медленно вышел. Сначала он остановился, как бы пораженный свежим воздухом и дневным светом, и с минуту не шевелился, крепко упершись ногами в землю и нервно помахивая хвостом; шея его напрягалась и вытягивалась вперед, ноздри нюхали воздух. Колишь, повернув к быку свои большие глаза, уставилась на него и тихонько мычала. Тогда он подошел к ней вплотную и быстрым резким движением положил голову ей на круп. Язык его свисал, он отодвинул им хвост коровы и стал лизать ее бедра. Она же, не мешая ему, по-прежнему не шевелилась, и только кожа ее вздрагивала. Жан и Франсуаза, опустив руки, сосредоточенно ждали.

Когда Цезарь почувствовал себя готовым, он вскочил на Колишь таким тяжелым прыжком, что дрогнула земля. Корова не подогнулась под ним, и он сжимал ей бока передними ногами. Но она, котантенка, была для него, быка мелкой породы, настолько высока и широка, что у него ничего не получалось. Он чувствовал это, хотел подтянуться, но безуспешно.

— Он чересчур мал, — сказала Франсуаза.

— Да, невелик, — согласился Жан. — Но ничего, справится помаленьку.

Франсуаза покачала головой. Так как все усилия Цезаря были напрасны, она решилась:

— Нет, надо ему помочь… Если он плохо войдет, все пропало, она не удержит.

Невозмутимая и серьезная, как будто ей предстояло сделать нечто очень важное, она подошла к быку. На ее серьезном лице глаза казались еще более темными, губы полураскрылись. Она решительно подняла руку, охватила ею член быка, подняла его кверху, и тот одним усилием вошел внутрь до самого конца. Затем снова вышел наружу. Дело было сделано: корова приняла оплодотворяющую струю самца не пошевельнувшись, так же бесстрастно, как принимает в свое лоно животворные семена щедрая земля. Бык уже соскочил, с прежней силой сотрясая землю.

Франсуаза продолжала стоять с протянутой вперед рукой. Наконец она опустила ее со словами:

— Готово!

— И здорово сделано, — ответил Жан убежденным тоном, в котором слышалось удовлетворение хорошего работника при виде быстро и ловко исполненной работы.

Он и не подумал отпустить одну из тех шуток, которыми забавлялись работники фермы, когда девушки приводили сюда своих коров. Девчонка относилась к этому с таким простодушием, с такой серьезной деловитостью, что, по совести сказать, смеяться было не над чем. Это была сама природа.

Но Жаклина снова уже стояла на пороге и весело, с характерным для нее воркующим смешком заметила:

— Э, да у тебя руки наловчились на этих делах! Видно, твой любовник тоже подслеповат с этого конца!

Жан громко расхохотался, а Франсуаза внезапно покраснела. Цезарь сам пошел обратно в хлев, Колишь щипала овес, росший на краю навозной ямы, а сконфуженная девушка, стараясь скрыть свое смущение, начала рыться в карманах и наконец вытащила платок, где в узелке были спрятаны два франка — плата за покрытие коровы.

— Держите, вот деньги! До свидания!

Она ушла, таща за собой корову, а Жан, взяв торбу, последовал за ней, сказав Жаклине, что идет в поле к урочищу Столбы, как ему с утра приказал г-н Урдекен.

— Ладно! — ответила она. — Борона уж, наверно, там.

Потом, когда парень догнал маленькую Франсуазу и они уже шли друг за другом по узкой тропинке, Жаклина еще раз крикнула им вдогонку своим насмешливым голосом:

— Если заблудитесь вместе, не беда! Девчонка дорожку знает…

Двор фермы, оставшейся позади них, снова опустел. На этот раз шутка не рассмешила ни того, ни другого. Они медленно шли вперед, и слышался только стук их башмаков о камни. Жан видел лишь ее детский затылок; под круглым чепчиком вились черные кудри. Наконец, пройдя шагов пятьдесят, Франсуаза важно сказала:

— Чего только она лезет к другим, прохаживаясь насчет мужчин… Я бы могла ей кое-что ответить…

И, повернувшись к парню, она лукаво посмотрела на него.

— Ведь правда, что она ведет себя с господином Урдекеном так, будто уже стала его женой?.. Вы, наверно, об этом больше знаете.

Жан сконфузился и сделал глупую мину.

— Черт возьми! Она ведет себя так, как ей нравится. Это ее дело.

Франсуаза по-прежнему шла чуть впереди Жана.

— Это правда… Я позволяю себе шутить, потому что вы мне почти в отцы годитесь, и, значит, беды из этого не получится… Но знаете, с тех пор как Бюто так по-свински поступил с моей сестрой, я поклялась, что лучше пусть меня изрежут на куски, чем я соглашусь иметь любовника.

Жан покачал головой, и всю остальную дорогу они не сказали ни слова. Урочище Столбы находилось в конце тропинки, на полдороге от фермы до Рони. Когда они дошли до него, парень остановился. Борона уже ожидала его, а мешок с зерном лежал рядом в борозде. Он наполнил свою торбу и обратился к Франсуазе:

— Так, значит, прощай!

— Прощайте! — ответила девушка. — Еще раз спасибо!