Том 12. Масорка. Росас - [55]

— А вместе с тем, если такие суммы, как пятьсот унций, будут требоваться все чаще и чаще, то согласитесь, что в конце концов это станет довольно затруднительным.

— Да, но что я могу поделать? Счастье еще, что, хоть на этот раз, я обеспечен залогом.

— А вы это дело оформили?

— Нет, еще нет.

— Но деньги вы уже вручили?

— Да, третьего дня, полностью выложил все пятьсот унций золотом.

— Не лучше ли было бы, если бы вы третьего дня оформили этот залог?

— Конечно, я и сам того хотел, но он ко мне приехал, прося одолжить эти деньги для уплаты какого-то срочного долга, и обещал мне прислать на другой день закладную.

— Что ж он, прислал?

— Нет, я его вчера весь день в глаза не видел.

— Ну, а сегодня?

— Сегодня, я его тоже не видел.

— Ну, в таком случае я, к немалому моему огорчению, должен вам сказать, что и завтра, и послезавтра, будет то же, что и сегодня.

— Как? Неужели вы так думаете!..

— Я ничего не думаю, сеньор, а только сильно сомневаюсь.

— Вы сомневаетесь в том, что Мансилья…

— Нет, я лично не сомневаюсь в нем, но в наше изменчивое время все так ненадежно, что ни за что нельзя поручиться.

— Если Мансилья поступит так, то это будет самой возмутительной неблагодарностью, обманом, не достойным порядочного человека…

— Сеньор Нуньес, вы уважаемый старик, а я юноша, начинающий жизнь, но вы меня простите, если я буду говорить вам просто и откровенно: сделайте все возможное, чтобы оформить эту закладную, но если вы встретите сопротивление, то бросьте это дело, а деньги считайте пропавшими.

— Но какое же сопротивление я могу встретить?

— Об этом вы меня не спрашивайте, сеньор Нуньес, мы говорим только о том, что бывает. Неужели вы думаете, что зять Росаса допустит безнаказанно вынуждать себя к уплате или же к исполнению условий?

— Но если берут у кого-нибудь то, что ему принадлежит, и не хотят отдавать, то он же вправе…

— То он вправе жаловаться, хотите вы сказать?

— Ну да, конечно.

— Вы ошибаетесь, сеньор Нуньес, допустим, например, что генерал Мансилья не пожелает выдать вам закладной на свой дом.

— Но раз он уже получил деньги…

— Прекрасно, но допустим, что он так сделает.

— В таком случае…

— Он будет подлецом, хотите вы сказать?

— Сеньор!..

— В сущности, вы хотели сказать именно это. В течение последних пяти лет мы видим кругом сколько таких примеров, так поступало и правительство, и духовенство, и выборные, и масса частных лиц, живущих под крылом Росаса.

— Но все же власти могут его принудить к исполнению добровольно принятого им обязательства.

— Да, конечно, судебная власть могла бы сделать это, но правительственная не прибегнет к столь строгим мерам, есть девяносто девять шансов против одного, что она примет сторону зятя его превосходительства. Поняли вы теперь всю важность этого дела, сеньор Нуньес?

— Да, — отвечал старик, не подымая головы, стыдясь того, что он не в состоянии предъявить своих прав.

— Итак, если генерал Мансилья не пожелает исполнить своего обязательства, то вы не обращайтесь к властям и не вступайте с ним во враждебные отношения.

— Я последую вашему совету, — сказал старик, бледный и расстроенный, увидев в словах своего собеседника тревожную для себя истину.

— Простите меня, это не совет, сеньор, а только мнение преданного вам человека.

— Благодарю, сеньор дель Кампо, я очень уважаю мнение честных людей, будь они стары или молоды, — сказал вставая дон Нуньес, — на будущей неделе я вам вручу сто сорок пять тысяч пиастров, за которые я вам ручался.

— Когда угодно, сеньор.

Дон Мигель почтительно проводил друга своего отца до входных дверей. Ни он, ни его гость, не предполагали, что вскоре имя уважаемого всеми старика попадет в список мучеников 1840 года.

Молодой человек в невеселом раздумье несколько раз прошелся по двору, затем поднял голову, провел рукой по лбу, как бы желая отогнать грустные мысли, и поспешил вернуться в свою комнату, где его ждал Тонильо.

— Скорее одеваться! — крикнул он.

Проворно переменив костюм, дон Мигель взял свой бумажник с тридцатью двумя листками с цифрой 24, запер его в бюро, красиво причесал волосы и бороду и надел перчатки.

— Вы не возьмете плащ?

— Нет.

— Прикажете вынуть из камзола то, что в нем есть?

— Нет, не нужно.

— А пистолеты?

— Не надо, подай мне только трость.

— Когда прикажете прийти за вами?

— Часов в одиннадцать приведи лошадь и захвати мое пончо.

— Прикажете мне вас сопровождать сегодня ночью?

— Да, ты поедешь со мной в Барракас, так помни же, к одиннадцати часам.

— У дома сеньоры доньи Авроры?

— А то где же, дурак! — воскликнул дон Мигель, раздосадованный тем, что его слуга мог подумать, что он проведет свое свободное время где-либо в другом месте, а не у доньи Авроры.

Глава XIX БЕЛАЯ РОЗА

В своем «Путешествии в Южную Америку», изданном в Лондоне в 1827 году, капитан Эндрюс говорит: «Тукуман — это обширный сад вселенной, по красоте и величественности своих видов». Все, чем только богата тропическая природа: прелесть романтических пейзажей, изысканная роскошь растительности — все это чудеснейшим образом воплотилось в природе провинции Тукуман, словно эта местность была избрана богами излюбленным убежищем для наслаждений, посреди всего пустынного пространства, раскинувшегося от Эстрехо до Боливии, и от Анд до Уругвая.