Том 12. Масорка. Росас - [135]

— Луис!

— Чего тебе? — отвечал тот, входя.

— Как, Бельграно здесь!

— Да, сеньор, и я его позвал сюда, чтобы он помог мне выслушать вашу диссертацию.

— Так что этот дом — очаг опасностей для меня?

— Как так, мой уважаемый учитель? — спросил дон Луис, садясь возле него.

— Что это значит, Мигель? Я хочу ясного, положительного, откровенного объяснения! — вскричал дон Кандидо, отодвигая свой стул от дона Луиса. — Я хочу знать одну вещь, которая определяет, утверждает и характеризует мое положение: я хочу знать, что это за дом.

— Что это за дом? — Да.

— Тота! Дом, как все другие, мой дорогой учитель.

— Это не ответ. Этот дом не похож на другие, потому что здесь составляют заговоры и унитарии, и федералисты.

— Как так, сеньор?

— Четверть часа тому назад ты принимал в этом доме женщину, шпионку этого дьявольского монаха, поклявшегося меня погубить, а теперь я открываю в твоих частных и секретных комнатах этого таинственного молодого человека, который бежит от своего очага и переходит из дома в дом с видом тайного и злостного заговорщика.

— Вы кончили, мой дорогой учитель?

— Нет, и не хочу кончить, не сказав тебе дважды или трижды, что, ввиду моего официального положения, столь деликатного и столь высокого, я не могу продолжать сношений с домом, к которому мне невозможно приложить грамматического определения, и пока я не узнаю, что такое этот дом теперь или чем он может быть, я воздержусь от всякого общения с ним, от всякого посещения его.

— Сеньор, вы не завтракали с депутатом Гарсиа? — сказал дон Луис.

— Нет, сеньор, я не имел чести завтракать с сеньором доном Бальдомеро.

— Тогда, может быть, с Гарригосом?

— С ним тем более нет, это, мне кажется, не ко времени.

— Значит, эта изумительная речь — продукт вашего собственного воображения?

— Прервем всякие сношения, сеньор Бельграно!

— Постойте-ка, сеньор дон Кандидо, — проговорил дон Мигель, — вы назвали моего друга заговорщиком, а это мне кажется не особенно вежливым со стороны коллеги.

— Коллеги! Я был профессором этого сеньора, когда он был ребенком, нежным, невинным, но затем…

— Затем вы спрятали его у себя, мой дорогой учитель.

— Это было против моей воли.

— Это ничего не значит.

— Но я никогда не был его коллегой в чем бы то ни было!

— А теперь вы стали им, сеньор дон Кандидо, — разве вы не секретарь сеньора Араны?

— Секретарь!

— Очень хорошо, а этот сеньор — секретарь генерала Лаваля в командировке.

— Секретарь генерала Лаваля в командировке! — вскричал дон Кандидо, машинально вставая со своего места и смотря на дона Луиса глазами, готовыми выскочить из орбит.

— Ну, вот, — продолжал Мигель, — так как вы секретарь Араны, а этот сеньор — секретарь Лаваля, то отсюда и следует, что вы оба коллеги.

— Секретарь Лаваля! И разговаривает со мной!

— И был вашим гостем несколько дней!

— И мой гость!

— Весьма признательный вам, — произнес Луис. — Поэтому мой первый визит будет к вам, я его сделаю дня через два или три, дорогой коллега!

— Вы у меня! Нет, сеньор, я не буду и не могу быть дома у вас!

— А, это другое дело: я рассчитывал сделать визит своему старому профессору с несколькими из его воспитанников, возвращающихся в освободительную армию. Они могли бы защитить его против справедливого возмездия, которое, как мы рассчитываем, настигнет всех помощников Росаса и Араны, но, если вам это не угодно, то очень хорошо: каждый волен дать себя повесить.

— Но, сеньор секретарь, — живо возразил дон Кандидо, положение которого было действительно жалко, — я не говорю о том случае, когда храбрые и славные защитники его превосходительства сеньора генерала Лаваля будут здесь… я… Мигель, скажи за меня, сын мой, у меня голова идет кругом!

— Нечего и говорить, сеньор, ваш коллега все понял, мы сходимся во взглядах или лучше — сойдемся.

— Исключая меня, дорогой Мигель: я сойду в могилу, не поняв, не уразумев, не узнав того, что я должен был делать и чем я был в это мрачное несчастное время.

— Вы наш, сеньор дон Кандидо? — спросил дон Луис.

— Я всех, да, сеньор, я всех. Сегодня ночью даже слезы капали у меня из глаз, когда сеньор дон Фелипе диктовал мне этот страшный законопроект, который должен пустить по миру всех.

— Ах, да, законопроект! — произнес дон Мигель, любопытство которого живейшим образом было возбуждено, но который не хотел, чтобы дон Кандидо заметил это.

— Ты должен знать, в чем дело.

— Как это? Со вчерашнего вечера? Кроме того, дон Фелипе ведь не окончил еще его составление?

— Нет, сын мой, он должен, как мне говорил, включить еще много соображений, он продиктовал мне только первый образец законопроекта и то, заставив меня ранее переписать десять или одиннадцать черновиков.

— Санта-Барбара! Я почти готов держать пари, что вы успели выучить его наизусть.

— Почти. В сущности, речь идет о том, чтобы конфисковать все имущество унитариев, как только его превосходительство восторжествует над сеньором генералом, у которого мой блестящий ученик служит достойным секретарем. Высокочтимый сеньор губернатор дон Фелипе Арана приступил к составлению законопроекта по личному приказу его превосходительства сеньора Ресторадора, чтобы закон был совершенно готов к тому времени, когда наступит момент приводить его в исполнение, момент, который не наступит, как я убежден после того, что сейчас слышал от моего уважаемого коллеги.